Путешествие в Аэроград - страница 38
Нет. Внуково сейчас принимает лишь самолёты, оборудованные системой автоматического захода на посадку.
А на нашем самолёте она есть!
Следовательно, нас Москва примет. Вот теперь первое слово за штурманом. Он ведёт все необходимые аэронавигационные расчёты и задаёт пилотам курс, скорость и высоту.
Если же командир примет какое-то новое решение, штурман будет помогать ему своим контролем.
В распоряжении штурмана радиокомпасы, магнитные компасы, приборы высоты и скорости, часы с секундомерной стрелкой, радиолокатор и другая навигационная аппаратура.
Все элементы полёта штурман записывает в своём журнале.
Много тонкостей и своих проблем в работе штурмана, но современная наука и техника чрезвычайно облегчили его труд.
Например, система ближней навигации. На шкале навигационного индикатора две стрелки: стрелка «С» — указывает дальность до аэропорта в километрах, а «В» — боковое уклонение от оси трассы, кроме того, компас беспрестанно следит за курсом. На земле есть особые радиостанции, работающие в паре с самолётным оборудованием, что позволяет штурману всегда иметь перед глазами «место» самолёта, оставшееся расстояние, курс полёта, в общем, все необходимые данные. В настоящее время разработаны и ещё более совершенные системы.
Полёт — это высота, скорость и точность следования по трассе.
У каждого самолёта (вы, наверное, это знаете) есть предельная высота — потолок.
Теоретический (т. е. рассчитанный авиаконструктором) и практический — действительная, максимальная, высота полёта, которой способен достичь данный самолёт. Практический потолок может не совпасть с теоретическим, потому что нельзя воплотить идеально ни один проект.
Говорят, будто есть свой потолок и у каждого из нас. Личный, так оказать. Выше него не прыгнешь…
Так ли это?
Если иметь в виду теоретический потолок, возможно, есть он и у человека. Только, кто знает, каков он? Кто высчитал его, как для самолёта? А вот деяния человеческие поразительны! Один отправляется «на жительство» к папуасам; другой — создаёт теорию относительности; третий — намеренно ломает в воздухе скоростной реактивный самолёт, чтобы самому посмотреть, что при этом происходит; четвёртый — переплывает океан на плоту; пятый — первым в мире летит в Космос!..
А тот, кто мысленно упёрся головой в свой личный «потолочек», смотрит на всё по телевизору, размешивает ложечкой чай в стакане и приговаривает:
— Что ж, молодцы хлопцы. Но это уже предел, потолок, так сказать…
Грош цена такому. Всё, что угодно, но у Человека не должно быть ни теоретического, ни практического потолка!
Высоту пилоты, как мы говорили уже, соблюдают по прибору. И скорость — тоже. Да, беда, что этот прибор показывает только воздушную скорость, то есть скорость относительно окружающего воздуха.
Мы же летаем при постоянных ветрах, дующих в различных направлениях и с разной силой.
Определить фактическое движение самолёта по трассе относительно земли, то есть путевую скорость, — задача штурмана.
Ясное дело, что если ветер помогает полёту, — настроение у экипажа веселеет. Попутный ветер крепко помог мне, когда я работал над фантастическим романом «Парадокс Глебова».
По ходу дела предстояло слетать на вымышленную планету Гаяна (расстояние 100 световых лет) и вернуться домой. Как известно, превысить скорость света никому не дано. Если же лететь даже со скоростью 0,8 скорости света — уйдёт (на оба конца) 240 лет!
Я же задался целью обернуться за каких-нибудь 10–20 лет и… не нарушать при этом физический закон постоянства скорости света и его недостижимости звездолётом. Как выйти из положения — не знал.
…Ночь. Мы летим на самолёте Ил-14 из Куйбышева в Свердловск. Холодная, снежная зима. Облачно. Сперва нас изрядно трепало, но, забираясь всё выше и выше, мне удалось «нащупать» прослойку меж облаков, где полёт вновь обрёл спокойствие и приятность.
Летим. Я размышляю о своем романе. Пассажиры спят. Экипаж работает.
— Командир, — докладывает штурман, — воздушная скорость у нас триста двадцать километров в час, а путевая четыреста восемьдесят!
— Здорово, — удивился я. — Такой попутнячок?!