Путешествие в страну миражей - страница 13

Они прошли пешком трассу первой очереди канала трижды: туда, обратно и еще раз туда — всего 1200 километров, половина из которых приходилась на сыпучие барханы. Другие группы экспедиции делали топографическую съемку, намечали места гидротехнических сооружений. Иомудский изучал грунты, брал на заметку каждый колодец, каждое место, где в недрах могли оказаться водоносные слои.

Он возвращался из этой экспедиции в начале сорок третьего года износившимся до того, что люди в поезде, идущем в Ашхабад, сторонились его, принимая за опасного бродягу. А он сам сторонился людей, потому что вез драгоценность, которой не было цены, — намеченную трассу Каракумского канала…

Еще не раз после того ходили в пески экспедиции, проверяли и перепроверяли первые результаты, уточняли и дорабатывали трассу. Ошибки в этом деле быть не могло, ошибка скомпрометировала бы саму идею — возможность переброски через сыпучие пески огромных масс воды.

И вот однажды зимним утром 1954 года двадцать экскаваторов поднялись на промерзший бархан. Впереди простиралось песчаное море, и трудно было поверить, что туда, за горизонт, и еще много раз туда, за горизонт, пройдут машины и встретят гидростроителей, пробивающих трассу навстречу. Двадцать машин с поднятыми ковшами, двадцать флажков над кабинами, двадцать опытных экскаваторщиков, как сказал о них писатель Худайназаров, «прошедших огонь, воду и Волго-Дон». Все было одинаково, кроме одной символической «мелочи» — за рычагами сидели люди двадцати национальностей.

Первые четыреста километров от Амударьи до Мургаба строили почти пять лет. От Мургаба до Теджена — сто сорок километров — прошли за восемь месяцев. Пионерную траншею от Теджена до Ашхабада — около двухсот шестидесяти километров — строили полтора года. 12 мая 1962 года большая вода пришла в столицу республики.

«…Пустынные пространства едва ли будут когда-нибудь приспособлены для оседлой жизни и культуры» — так писал граф К. Пален, обследовавший эти края в начале века. Прошло несколько десятилетий. И вот мы с Карашем Николаевичем уже гуляли по улицам зеленого обжитого поселка — первого из серии ему подобных, возникших для «оседлой жизни и культуры» среди безнадежных пустынных пространств. О чуде рождения жизни среди мертвых песков писали так много, что уже убедили читателя, будто в этом и нет никакого чуда. Некоторые литературные критики даже обижаются, когда им предлагают почитать об этом еще раз. Возможно, таково уж свойство человека — привыкать к необыкновенному, возможно, это помогает не терять впечатлительность, готовность к новым эмоциональным потрясениям. Но часто мы нетерпеливы. Узнав, например, о высадке человека на Луну, считаем, что следующий шаг — не иначе как высадка на Марс. Меньшее нас не удивит. Хотя даже без особых размышлений можно понять, что следующий шаг — это следующий шаг по Луне.

Вот так же и в истории с Каракумским каналом. Встряхнув устоявшиеся природные комплексы, мы не только осчастливили себя приобретенным благом, но и породили множество проблем, без решения которых все лучшие замыслы, все усилия могли сойти на нет.

С первой проблемой я столкнулся в первом же поселке. Ее просто нельзя было не заметить, она заявляла о себе огромными хребтами вымытого на берега донного ила.

Амударья, как известно, река своеобразная, она несет не воду, скорее, пульпу, и гидростроители, работающие на Амударье, всерьез занимаются странными подсчетами: через сколько лет река может завалить сооружения пирамидами песка и ила. Чтобы «кофейная гуща» Амударьи вливалась в канал не слишком густой, водозаборы построены в четырех километрах от берега. К ним ведут четыре русла. И на этих руслах постоянно работают до 12 землесосов. Если их убрать, то «бешеная», как зовут здесь Амударью, сразу же перекроет канал, закупорит его плотной пробкой песка и ила. Три-четыре миллиона кубометров грунта ежегодно вымывают здесь на берега. Горные хребты, которым пока еще нет названия, растут, высятся над руслами, готовые снова обрушиться в воду. На их серых склонах копошатся бульдозеры, похожие издали на жуков-скарабеев, широкими лбами ворочают грунт, пытаясь отодвинуть его от берегов.