Путешествие Вениамина Третьего - страница 25

— Ага! Он здесь! — воскликнула вдруг подоспевшая откуда-то женщина.

Сендерл по голосу узнал свою жену. Он обмер, побелел как стена, душа в пятки ушла от страха. Чтобы не свалиться с мостков, он обеими руками ухватил Вениамина за полу кафтана — до того закружилась у него голова. Вот, казалось ему, она накинется на него и надает ему оплеух.

— Полюбуйтесь-ка на них, на этих красавцев! Черт бы их побрал обоих! Где он, мой изверг? Пустите меня к нему, пустите, я покажу ему, как велик наш бог! — кричала не переводя дыхания жена Сендерла и толкала реб Айзик-Довида.

— Только без крика! Без шума! — упрашивал реб Айзик-Довид. — Терпение! Уж вы столько времени ждали, подождите еще малость. Вдовой при живом муже вы уже, слава богу, не останетесь. Что же касается всего прочего, то поневоле приходится сказать: женщина остается женщиной. Казалось бы, и неглупая, а все-таки женщина. И в самом деле, подойдем к этому делу с другой стороны. К чему шуметь? Конечно, я понимаю, вам досадно: они сбежали! Почему? Отчего? Ведь все должно иметь какой-то смысл. Но, понимаете ли, раз так случилось, — значит, так оно и есть, а раз так оно и есть, то спрашивается: к чему еще крик? Но секрет в том — уж вы меня извините, как родную мать прошу, — секрет, понимаете ли, в том, что женщина, извините, остается женщиной.

Реб Айзик-Довид только было разошелся, намереваясь, по своему обыкновению, обсудить вопрос «с другой стороны», а затем снова «с другой стороны» и сдобрить свои рассуждения и солью и перчиком. Но с обеих сторон мостков уже собралось довольно много людей. Собравшиеся негодовали, что какие-то евреи загородили дорогу и не дают пройти, встали тут и рассуждают, точно, кроме них, нет никого на свете.

Кладка была так узка, что двоим никак не разминуться. И тому, кто стоял на одной стороне, приходилось ждать, покуда мостки не перейдут пешеходы с другой стороны. Поэтому жене Сендерла и реб Айзик-Довиду пришлось отойти назад. Вениамин и Сендерл тоже отступили на свою сторону. Лишь после этого люди стали переходить по кладке.

— Скажи на милость, Сендерл, чего мы здесь стоим, чего ждем? — сказал Вениамин, уже успевший прийти в себя. — Мы сейчас похожи на ребят, которых в наказание привязали ниточкой к ножке стола, а другой конец велят держать во рту. Глупенький, сейчас еще не поздно спастись.

— Верно, честное слово! — весело воскликнул Сендерл, точно человек, вырвавшийся из тисков. — Скорей, скорей, Вениамин! Если ты не желаешь, чтоб я попал к «ней» в руки… Это не кладка, это сама судьба, это сами предки сослужили нам службу.

Наши герои тут же дали тягу и спустя несколько минут оказались уже на другом конце города. Без дальних проволочек они забрали свои узелки и распрощались с Тетеревкой.

— Э-гей! Вьо! Вьо! — хрипло кричал возница с облучка своей повозки, проезжая по самой оживленной улице города Глупска. Он чуть не наскочил на двух женщин, стоявших посреди мостовой с сумками, полными всякой снеди: мясом, редисом, луком, чесноком. Женщины поверяли друг дружке свои секреты, изливали душу так громогласно, что их можно было услышать за версту.

Женщины разбежались в разные стороны и остановились, чтобы издали, через дорогу, закончить разговор. Они кричали нараспев, стараясь заглушить визг и скрип телег, крытых фургонов и возов с дровами, длинной вереницей тянувшихся по улице и перегородивших на долгое время дорогу пешеходам.

— Хасе-Бейля! Значит, вечером придешь к гадалке? Я там буду со своим… Твой тоже придет, он просил передать, что там будет весело. Приходи, глупенькая, останешься довольна! Ну как же, Хасе-Бейля, придешь?

— Моя хозяйка, чтоб она сгорела, хочет меня сегодня заставить хлеб замесить и крупу перебирать. Но я как-нибудь отделаюсь и приду. Только пусть это будет в секрете. Прошу тебя, Добриш, никому об этом не говори!

— Погоди-ка, Хасе-Бейля, погоди! Черт твою хозяйку не возьмет, если обед поспеет часом позже. Она хочет жрать? Пусть ее черви жрут! Да, я совсем забыла! Не просеивай так мелко муку! Мучнице не нравятся твои отруби. Сколько тебе осталось от сегодняшней покупки?