Путешествие Вениамина Третьего - страница 5

Предпринимая путешествие в дальние края, Вениамин решил прежде всего преодолеть в себе трусость. Он нарочно заставлял себя гулять по ночам в одиночку, нарочно спал в пустой комнате, умышленно часто уходил за город. Все это давалось ему нелегко, он даже отощал, осунулся. Поведение его и дома и в синагоге, его задумчивое, побледневшее лицо, частые исчезновения из города на долгие часы — все это многим показалось подозрительным: о нем заговорили, он стал предметом горячих споров. Одни горожане утверждали: Вениамин сошел с ума, рехнулся. Во-первых, доказывали они, Вениамин особенно острым умом никогда не отличался: ему всегда какой-то клепки в голове не хватало, во-вторых, в Тунеядовке вот уже несколько лет не было сумасшедшего. Ну мыслимо ли такое? Ведь это же истина: в каждом городе — свой мудрец, в каждом городе — свой сумасшедший. Тем более что и лето нынче невыносимо жаркое! Словом, все ясно: Вениамин, попросту выражаясь, свихнулся! Другие же, во главе с реб Айзик-Довидом, сыном реб Арн-Иосла, мужа Соре-Златы, твердили: «Нет! И опять-таки нет! Вениамин, правда, человек придурковатый и даже весьма придурковатый, но из этого еще никак не следует, что он неминуемо должен еще вдобавок и сойти с ума. Ибо, если бы это было так, то возникает вопрос: почему именно теперь, а не раньше? Наоборот, с гораздо большим успехом он мог бы рехнуться два года назад или в прошлом году, когда лето было не в пример жарче нынешнего. Что же касается истины, согласно кото рой Тунеядовка ничем не хуже других городов, то ведь опять-таки остается нерешенным вопрос: почему вот уже несколько лет город обходится без своего сумасшедшего?»

Спрашивается: ну а как же истина? На это можно возразить: «А река? Ведь река спокон веков ежегодно поглощает по одному человеку — это истина непреложная! Тем не менее вот уже несколько лет подряд, как никто у нас не тонул. Наоборот, река в эти годы до того обмелела, что в некоторых местах ее можно перейти, ног не замочив…»

Все это верно, но что же происходит с Вениамином? Этот вопрос, к сожалению, так и остался неразрешенным. Однако большая часть жителей, в том числе и женщины, говорили: «Вениамин, судя по всему, свивался с нечистым… Сдружился с дьяволом… Иначе зачем бы он стал бродить по ночам в темноте? Где это он часами пропадает? Почему спит один в чулане? Даже Зелда, жена его, утверждает, что ночью из чулана доносится какой-то стук, шум, точно кто-то ногами топает…»

Толки эти, как обычно, покатились сначала в синагогу, за печь, а оттуда в баню, на верхний полок. Столковаться относительно Вениамина так и не удалось. Порешили пока составить комиссию из нескольких благочестивых прихожан вкупе с писцом, обойти все дома подряд по списку и проверить «мезузы». А так как мероприятие это рассматривалось как дело общественное и полезное для города, то постановили: для покрытия расходов на содержание этой комиссии повысить цены на мясо…

У тунеядовцев есть такая поговорка: «О чем речь ни поведешь, на смерть перейдешь», — о чем бы ни спорили на собраниях, дело кончается объявлением новой таксы на мясо.

Иначе и быть не могло. Такова логика: человеку смерти не миновать, а еврею — новой таксы. Смерть и такса — вот две силы, от которых не избавишься и никуда не денешься. Так уж всевышний сотворил мир, значит, так тому и быть. А вопросы задают одни лишь вольнодумцы и безбожники.

Спустя некоторое время с Вениамином приключилась история, принесшая ему славу. В один из знойных летних дней он вышел в полдень, когда солнце пекло немилосердно, погулять за город и забрался в лес дальше обычного. В кармане у него с собою были книги, без которых он теперь и шагу не делал. В лесу Вениамин лег под деревом и стал напряженно думать. А думать было о чем. В мечтах своих он уносился далеко-далеко, на край света. Вот шествует он по горам и долам, перебирается через пустыни и всякие другие места, описанные в прочитанных им книгах, — по следам Александра Македонского, Эльдада Гадони и других, видит воочию страшного гремучего змея, гадов ползучих и всякого рода чудовищ. Вот он наконец добрался до обители красноликих израильтян и вступает в беседу с потомками Моисеевыми… Затем, благополучно придя в себя, Вениамин стал размышлять, когда же и как ему наконец начать свое путешествие.