Путешествие вокруг света - страница 42

29 июля мы увидели северный мыс острова, крутой, скалистый утес, к которому примыкает низина со стоящими на ней ярангами коренных жителей, похожими на кротовые кучи. Они окружены деревянными помостами, на которых хранится то, что хотят уберечь от собак. От берега отплыли три байдары, в каждой сидело около десяти островитян. Прежде чем приблизиться к судну, они совершили религиозный обряд: сначала пропели протяжную песню, после чего принесли в жертву черную собаку. Один из них поднял собаку, убил ударом ножа и бросил в море. Проделав все это, они подошли к «Рюрику», и некоторые из них поднялись на палубу.

30 июля погода прояснилась; утром мы увидели острова Кинга, а вскоре и мыс Уэльс, острова Гвоздева (последние представляют собой четыре стоящие посредине пролива скалы-колонны), а затем — само азиатское побережье. Кук видел лишь три из упомянутых скал; четвертая — остров Ратманова, как его назвал Коцебу (это открытие принадлежит ему). Мы прошли пролив вдоль американского берега на удалении примерно 3 миль от суши днем за 2 часа.

Здесь я должен ответить на вопрос, который в глазах ученых символизирует непрерывный прогресс времени и истории. Вы, упрямцы, отрицающие движение, не желающие даже допустить его существование, посмотрите, ведь вы сами движетесь вперед. Разве вы не раскрываете сердце Европы по всем направлениям для судоходства, железных дорог и телеграфа? Разве тем самым не обретают крылья обычно медленно ползущие мысли? Это дух времени, который, будучи сильнее вас, овладевает вами. Гаусс^>{128} из Гёттингена осенью 1828 года в Берлине задал мне вопрос, который с тех пор ставили передо мной не раз: можно ли проводить геодезические измерения и триангуляцию с Азии в Северную Америку? На этот вопрос я даю однозначный утвердительный ответ. Обе опоры водных ворот — это высокие горы, находящиеся на виду одна от другой. На азиатской стороне они круто поднимаются над морем, а на американской — окаймляют примыкающую к ним низменность. У азиатского берега море глубже и течение, устремляющееся в пролив с юга со скоростью от двух до трех узлов, сильнее. На азиатской стороне пролива мы часто видели китов и бесчисленные стаи моржей. Пики гор возвышаются над покровом тумана, который летом обычно стелется над морем. Но бывают и такие дни, какой выдался, например, 30 июля 1816 года.

Когда нашим взорам стал открываться низменный американский берег, впечатление было такое, словно его коснулся своим жезлом волшебник. Он густо населен и усеян ярангами, окруженными помостами. И кругом торчат колья, китовые кости и стволы деревьев. Все это мы увидели сначала на горизонте в отражении миража, удлинявшего и изменявшего очертания. Казалось, там, вдали,— неисчислимый флот, целый лес мачт.

Мы следовали в востоко-северо-восточном направлении вдоль противоположного берега, держась как можно ближе к суше на глубине 5–7 футов. Побережье, за исключением редких пятен на возвышенностях, было свободно от снега и покрыто зеленью. Утром 31 июля мы бросили якорь там, где низменный берег как бы прерывался, словно это было устье реки или вход в морской залив. Мы высадились напротив нашей стоянки и очутились на голом, плоском острове, который, словно речная плотина, наполовину преграждал широкий, бегущий через низменность поток. В этом районе на карте Коцебу показаны острова Сарычева и бухта Шишмарева. Глубина в середине более широкой северо-западной части бухты достигала 8 футов, и во время прилива поток оттуда устремлялся в сторону суши.

На острове Сарычева мы вновь столкнулись с игрой миража. Я увидел пред собой водную поверхность, в которой отражался низкий холм, тянувшийся вдоль противоположного берега, и пошел по направлению к воде, и вдруг она исчезла, и я посуху достиг подошвы холма, а когда прошел примерно половину пути, Эшшольцу, стоявшему там, откуда я начал свой путь, показалось, будто я по самую макушку погрузился в дающий зеркальное отражение слой воздуха. И в таком укороченном виде я был похож скорее на собаку, чем на человека. Продвигаясь к холму, я все больше выходил из этого слоя, и, поскольку зеркальное отражение удлиняло рост, теперь я казался Эшшольцу очень высоким, прямо-таки гигантским и тощим.