Путешествие вокруг вулкана - страница 9

Мы стояли в чистейшем кедровом бору. Сумрачно и прохладно было в нем. Невдалеке просвечивала Ыйдыга. Солнце, проливаясь сквозь мощные темно-зеленые кроны, сыпалось золотыми кружочками на устланную опавшей хвоей землю, прыгало веселыми зайчиками по серым стволам метровой толщины. Невольно я погладила гладкую, толстую кору. Старые это были деревья — может, еще первые русские землепроходцы отдыхали под этими кедрами двести, триста лет назад. Но они еще были в самой поре — цвели и плодоносили. Сильные, здоровые ветви поднимались к небу, словно канделябры. У подножия валялись крупные сухие шишки. Я подняла одну и понюхала.

— Замахиваются на наши кедровники, — пожаловалась Мария Кирилловна. — Еле отстояла вот этот бор. По Ыйдыге будут когда-нибудь города, здесь же богатейшие месторождения руды. Масса теплых целебных источников: будут северные курорты. Все Заполярье можно обслужить. А кедр растет очень долго, медленно…

Лесничиха подвела нас к широкому потемневшему пню.

— Вот спилили кедр… Молнией его убило. Около шестисот лет ему было. Разве можно такую красу на нужды промышленности? Грешно ведь!!! Перед потомками даже стыдно.

Ну и вытаскала она нас в этот день по тайге: ноги уже подкашивались. И как она ориентировалась — ни троп, ни путей.

Пинегина вела нас чуть ли не двадцать километров — показать Михаилу Герасимовичу одну пихту, «не рак ли у нее». Профессор долго рассматривал растрескавшееся утолщение на коре с вывороченными краями и с прискорбием согласился:

— Да, это, к сожалению, раковая опухоль.

Нашли и метастазы: опухоли на ветвях. Круглое, ясное лицо Марии Кирилловны с румянцем, пробивающимся сквозь золотистый загар, омрачилось.

— Придется ее спилить! — сказала она упавшим голосом.

Потом мы пробирались через ядовито-зеленое болото, отмахиваясь ветками от тучи комаров-кровососов, чтоб посмотреть гипертрофию листьев у травмированной лиственницы. Бедняжке обожгли пламенем костра ствол и корни. В результате — ослабление жизнеспособности и вот — болезнь. Профессор бережно собрал в бумажку удлиненную, исковерканную хвою: «Надо будет сделать лабораторный анализ».

Потом мы перебирались по острым, скользким камням через речку Кенжу, впадающую в Ыйдыгу, продирались сквозь колючие заросли, чтоб осмотреть поврежденную молнией молодую сосенку. Мы ходили по тайге до тех пор, пока у меня от голода не свело кишки, а ноги просто подкашивались. Мария Кирилловна сетовала, что не успеет до вечера показать нам естественные возобновления на гари за Лысой горой, а профессор с воодушевлением рассказывал о применении электронных вычислительных машин при лесных исследованиях. (А еще уверяют, будто мужчины больше едят!)

— Какая точность вычислений! — восхищался профессор. — Запрограммировали на машине уравнение Дракина и Вуевского… Тася, вы не забыли это уравнение?

Я ответила довольно мрачно. Когда я голодная, мне не до уравнений.

— Молодец! — похвалил Брачко-Яворский и даже потрепал меня по плечу. Исчерпав более или менее эту тему, Михаил Герасимович стал с тем же увлечением развивать другую: использование в лесоводстве меченых атомов. У меня закружилась голова и стало тошнить, но, по счастью, спасло чувство юмора. Я стала смеяться, а это всегда действует тонизирующе. В четыре часа нас отыскал Ефрем Георгиевич и напомнил об обеде. Еще немножко — и я умерла бы с голоду. Хорошо еще, что мы по дороге «паслись» на ягодниках.

«Далеко мне до них, до этого старшего поколения, — огорченно подумала я. — Вот я не могу интересоваться никакими проблемами, когда пришло время обеда. А эта лесничиха может, и профессор может. Они о себе забудут ради слабой елочки-подростка всего за тремя болотами и четырьмя сопками. В следующий раз возьму с собой хлеба».

После сытного обеда мы все уселись на крыльце. Посуду привычно мыл Даня, а Ефрем Георгиевич бегал ему помогать — вытирал полотенцем тарелки. Мы держали совет уже по вопросам экспедиции. Профессор «подговаривался» к Марии Кирилловне. Он очень хотел, чтобы Пинегина приняла участие в нашей экспедиции.

Надо сказать, что к этой экспедиции готовились ровно два года. Изучали топографические карты района — дикая непроходимая тайга, сплошные белые пятна на карте! — схемы лесхоза, а лесхоз — миллион гектаров!!! Схемы эти были составлены весьма приблизительно — реки, болота, тропы, переправы, труднопроходимые горные хребты.