Путешествия никогда не кончаются - страница 10
Курт продолжал громко ругать меня, если я делала что-нибудь не так, но я сносила его брань с легкостью, она даже доставляла мне своего рода удовольствие, потому что взбадривала, изничтожала мою природную лень и заставляла схватывать на лету его уроки. Зато если Курт изредка выражал одобрение или снисходил до улыбки, я испытывала такое глубокое удовлетворение, я так гордилась собой, что об этом невозможно рассказать. Похвала из уст мастера стоила многих сотен слов, оброненных профанами. До меня тоже было много счастливых рабов.
Ферма Курта каким-то чудом примостилась среди первобытных скал и, казалось, вот-вот рухнет в бездну. Ее чопорность, ее угрюмая одинокость особенно выразительно оттеняли фантастическую красоту и жизнеутверждающую силу окружающих гор и долин. Но чтобы ощутить свое родство с этими горами и долинами, надо досыта наглотаться пыли, не раз и не два задохнуться в волнах гудящего от зноя воздуха и дойти до умопомрачения от вездесущих австралийских мух; надо изумиться простору этой страны и почувствовать свое ничтожество перед лицом ее первобытного ландшафта, где горы торчат из земли будто кости какого-то чудовищного скелета. Надо заново пережить все потрясения, выпавшие на долю этого материка в незапамятные времена, надо увидеть воочию просторы австралийского захолустья, его безлюдье и ступить на одряхлевшую землю неодолимых пустынь, раскинувшихся под бесконечным голубым небом. Смешно говорить, что с каждым днем во мне крепло и росло чувство свободы, смешно, потому что я жила у Курта на положении рабыни, но, когда бродишь среди древних валунов или идешь по высохшему руслу реки, где каждый камушек заигрывает с лунным светом, все кажется достижимым, все обиды забываются, все сомнения исчезают.
Я работала от зари до зари, а частенько и дольше, семь дней в неделю. Иногда Курт объявлял выходной, иногда на один день закрывал туристскую станцию из-за дождя, но и тогда что-то надо было починить или убрать. Я начала понимать, что Курт относится ко мне, как к верблюду, которого взялся приручить. Он, например, не разрешал мне носить туфли, и я очень мучилась, пока кожа у меня на ногах не огрубела настолько, что я безбоязненно наступала на колючки, похожие на шелуху мускатного ореха размером в полдюйма. Но бывали ночи, когда я не могла сомкнуть глаз, потому что распухшие, исколотые, гноящиеся ноги отчаянно болели. Мои возражения Курт воспринимал как нарушение установленного порядка, да и гордость мешала мне жаловаться слишком часто. Я сама заточила себя в темницу и была вынуждена терпеть все измывательства своего тюремщика. Когда мои ноги наконец почернели, огрубели, растрескались и покрылись мозолями, Курт разрешил мне надеть сандалии. Он еще почему-то любил смотреть мне в рот во время еды.
— Ешь, девушка, ешь, — приговаривал Курт, глядя, как я поглощаю невероятное количество пищи. — Тебе надо много сил.
Еще бы! Курт, точно ястреб, не спускал с меня глаз и сурово карал за малейшую провинность, но кормил и похлопывал по плечу, если бывал мной доволен. Он лепил из меня, будто из пластилина, послушного раба, не способного поднять руку, огрызнуться или плюнуть на хозяина.
С Глэдди я искренне подружилась, нас сближал общий враг и симпатия к тем, кто жил вдоль высохшего русла реки. Без Глэдди я просто не смогла бы столько времени продержаться у Курта. Глэдди работала в городе прежде всего потому, что ей не хотелось целый день находиться рядом с мужем, а кроме того, Курт постоянно ворчал и жаловался, что им не хватает денег. Туристская станция отнюдь не процветала, хотя могла бы процветать, и связано это было с двумя обстоятельствами: с давней враждой между Куртом и Фуллартоном, подкупавшим, как утверждал Курт, водителей туристских автобусов, чтобы они привозили туристов к нему, а не к Курту, и с заморской манерой Курта грубо и презрительно разговаривать с теми, кто к нему все-таки приезжал.
— Эй ты, идиот несчастный, что торчишь у этот забор? Турист проклятый, ты, может быть, черт побери, не знаешь, как читать? Мы сегодня не есть открыты. Ты думаешь, черт побери, у нас тут нет выходной день или что?