Путевой дневник. Путешествие Мишеля де Монтеня в Германию и Италию - страница 4

. Однако нам кажется очевидным, что отнюдь не одно лишь любопытство увидеть Германию и Италию побудило Монтеня предпринять эту семнадцатимесячную прогулку. Тут явно присутствовал вопрос о собственном здоровье. Он стал больным человеком – мочекаменная болезнь с ее коликами, либо наследственная, либо приобретенная из-за расточительства лет, оставляла ему в то время весьма мало возможностей расслабиться. Он совершенно не верил в медицину и сторонился врачей, что засвидетельствовано в его «Опытах»[15]. Использование минеральных вод в качестве ванн, душа и питья было, по его мнению, самым простым и надежным лечением. Он уже побывал в самых известных водолечебницах Франции, а теперь захотел испытать воды Лотарингии, Швейцарии и Тосканы. Этот план и определил в основном цель его поездки; мы видим его в беспрестанных заботах о своем слабом здоровье, видим, как он исследует все сколько-нибудь известные минеральные воды и пробует их: именно это нравилось ему более всего[16]. Однако мы не можем скрыть: постоянная склонность Монтеня к поиску этих вод не добавляет занимательности его «Дневнику»; порой он даже становится из-за этого скучным и не слишком приятным. Но не надо относиться к нему как к произведению, которое сам Монтень имел хоть малейшее намерение сделать доступным для публики. Похоже, что он вел его (в том числе и своей рукой) лишь для того, чтобы отметить для самого себя то, что он видел и делал, запечатлеть маленькие происшествия, касавшиеся его собственной особы. Если бы он хотел опубликовать его, то наверняка избавил бы нас от всех подробностей своего лечения и особенно своего долгого пребывания на водах Лукки и Виллы, которые могли быть интересны лишь ему самому. Мы могли бы опустить их, и такая мысль действительно нас посещала. Но это значило бы исказить подлинник; повествование Монтеня уже утратило бы свою полноту и цельность, и при сокращении малейшей подробности нас заподозрили бы в том, что мы допустили изъятие и других. Так что мы приняли наиболее верное решение, состоявшее в том, чтобы опубликовать произведение таким, каким оно было в оригинале, то есть без малейших опущений и утаиваний. Если все детали подобного рода, которыми буквально нашпигованы «Опыты», нисколько не мешают тому, чтобы их читали, а читатели не без оснований предпочитают наиболее полные издания всем этим «Выдержкам» и «Извлечениям» из Монтеня, то, поступая так прежде, они вполне могут сделать, да и наверняка сделают, то же самое и с этим «Дневником». У тех, кто заскучает над подробностями пломбьерских или луккских водолечебниц, всегда остается возможность избавить себя от их чтения – и они перестанут существовать для них. Мы предупреждаем их заранее и добавим к тому же, что весь эгоцентризм, в котором упрекают «Опыты», имеется и в этом «Дневнике». Тут мы увидим только Монтеня, он говорит исключительно о себе; все почести достаются только ему; его спутники по путешествию, за исключением г-на д’Эстиссака, здесь почти не упоминаются, и в конце концов создается впечатление, что он путешествует один и ради себя одного. Правда, сопровождавшее его общество не всегда следует за ним в его отклонениях от маршрута, и особенно на воды. Уже это маленькое наблюдение почти позволяет понять характер «Дневника», который вскоре будет развит.

Поскольку воды Лотарингии, Швейцарии и Италии отнюдь не были единственной целью путешествия, описание которого прочитает читатель (хотя действиями Монтеня руководило в основном желание испробовать все), надо установить, какую часть в этом занимали красоты страны, притягательность искусства и монументов, интерес к древности, к чужим нравам и т. д., и т. д.

Во время путешествия Монтеня в Италию (1580 год) эта прекрасная страна, усеянная античными руинами и обломками, уже два века как была родиной искусств. Ее обогатили своими трудами Палладио, Виньола, Микеланджело, Рафаэль, Джулио Романо, Корреджо, Тициан, Паоло Веронезе, Тинторетто и т. д. Правда, Алессандро Альгарди, Гвидо Рени, Франческо Альба-ни, Доменикино, Джованни Ланфранко, Пьетро да Кортона, Аннибале Карраччи и целая толпа других великих мастеров, близко следовавших за первыми, тогда еще не произвели бессчетное множество произведений во всех жанрах, которые ныне украшают церкви и дворцы Италии. Правившего тогда папу, Григория XIII, занимали скорее строительные работы и прочие общеполезные предприятия, нежели искусства, украшательство и развлечения. Сикст V, его преемник, избранный через четыре года после путешествия Монтеня, гораздо больше украсил Рим за шесть без малого лет, что длилось его правление, чем Григорий XIII за двенадцать лет своего понтификата. Тем не менее эта столица, равно как Флоренция, Венеция, а также многие другие города, где побывал Монтень, уже имела чем привлечь внимание путешественников – своими богатствами и всевозможными монументами, которыми наполнили ее искусства. Так что Монтеню было чем себя занять. Мог ли человек с таким живым воображением, которое сквозит в его «Опытах», и со столь выразительным слогом равнодушно взирать на окружавшие его искусства Древней Греции? Если «Дневник» его путешествия содержит мало описаний статуй