Пути Господни - страница 2

Равно как и не ошибаться.

Эммануил вздохнул.

Общество ждало.

– Боже упаси!

По залу прошел шепоток – бог просит сам себя.

– Чтобы мои слова не казались тавтологией, скажу сразу – я не пророк, не мессия и, уж конечно, не бог.

И снова шепот. Скажи он иное, и общество поймет. Кто-то осудит, кто-то двинется следом, но это будет вписываться в общество, его ценности, устройство.

Эммануил вздохнул.

– И я не проповедую религию! В том-то и отличие моего… учения, да, можно сказать, учения – абсолютная, полная свобода вероисповедания. Любого. Обрядов, молитв, имени божества. Естественно, при условии, что это не ущемляет свободу и ценности других.

– О-о-о!

Не то, чтобы такого общество еще не видывало. Это всего лишь слова. Пусть говорит, правильно говорит, все они правильно говорят. Главное, разобраться, где подвох, как извлекается выгода.

Эммануил вздохнул.

– По сути, все религии, во всяком случае, доминирующие, проповедуют одно и то же.

В зале поднялся шум. В зале присутствовали приверженцы различных вероисповеданий. В зале знали о бушующих на востоке войнах, о террористических актах, в основе которых лежали именно религиозные противоречия.

– Одно и то же! – повысил голос Эммануил, безуспешно пытаясь перекрыть возмущение зала. – Начиная от заповедей – универсальные: не убий, не укради, почитай бога, и заканчивая ритуалами: ежедневные молитвы, приношения… Ни одна религия, я повторюсь, ни одна, не требует от исповедующих насилия и убийства себе подобных.

И снова в зале поднялся гул. Свежо было воспоминание о речи одного из религиозных лидеров, призывающего с оружием в руках бороться против иноверцев.

– Ни одна! – и снова голос разума поглотил гул опыта. – Религии погрязли в буквоедстве и формальности ритуалов. Когда за правильно расставленными свечами не видно бога, за буквами святых писаний теряется слово.

Христианство, при проповедовании любви к ближнему, породило инквизицию и крестовые походы. Буддизм, считая священной жизнь, любую жизнь, породил самураев. Ислам – джихад, в данный момент это слово превратилось в почти синоним – война, а ведь означает всего-навсего “усилие”, усилие на пути Бога. И так далее. Примеров множество.

Руку подняла одна из репортерш в дальнем ряду зала.

– Все это не ново. Ваши идеи сродни направлению хиппи – было такое движение в середине двадцатого века.

Эммануил кивнул.

– Я читал о нем. Называйте, как хотите. Хиппи – пусть будут хиппи. Однако, насколько я помню, хиппи были противниками власти, любой власти, как средства подавления свободы человека. Власти страны, границ, семейных уз, обычаев и так называемых «общепринятых норм». Более того, активно выступали против нее. В моих же речах нет призывов ломать существующий строй, лозунгов для активной борьбы. Власть, в разумных пределах, наверное, необходима.

– Только где они, эти разумные пределы! – хохотнули в зале.

Верно – где эти пределы.

– Мы говорим о моральных ценностях, мы воплощаем различные социальные программы, судя по отчетам и вложенным средствам – весьма успешно, а между тем преступность достигла небывалых высот. Что самое страшное – именно подростковая, детская преступность. По статистике – каждая пятая девушка становится проституткой, более того – и это самое страшное – они сознательно идут, мечтают о подобной карьере, не видя ничего плохого в продаже тела за деньги. Юноши – так или иначе связывают свою деятельность с преступной средой – от уличных банд до наркосиндикатов. Средства массовой информации, кино, телевидение сделали преступников, гангстеров почти героями, эдакими Робин Гудами, полублагородными разбойниками. У каждого времени – свои герои. К сожалению, у нашего – такие. В этом, не в последнюю очередь, виноваты и вы – журналисты.

Надо же – он кинул им обвинение, а они сидят, улыбаются, словно услышав комплимент.

– Включим визор, любой канал, в любое время, наугад – убийства, грабежи, разбой и разборки. Трупы, кровь. Откроем новости – то же самое. Мы смакуем насилие, а хорошие известия помещаем в конце. Нет рейтинга – нет места на первой полосе, забывая, что сами создали полосу такой.