Пути в незнаемое [Писатели рассказывают о науке] - страница 2

Прошли времена простительной (впрочем, простительной ли?) наивности ученых или суперспециалистов, когда великий Ферми мог, например, вспылить: «При чем тут нравственность? Просто это интересная физика!» Сегодня восемь тысяч ливерморцев разной квалификации занимаются «интересной астрономией» — готовя оружие для самоистребительных «звездных войн». Но уже в условиях моральной осады — даже у себя в Америке. Тысячи и тысячи крупнейших американских ученых (в числе их — более половины проживающих в США нобелевских лауреатов) публично отказались иметь дело с СОИ.

Да что ученые! Появилось невиданное в истории: генералы-пацифисты. И они, так же как ученые, печатают манифесты-предупреждения, объясняющие их позицию:

«В наши дни военный, осознающий свою ответственность, не может проводить грань между выполнением своих военных обязанностей и чувством своего морального долга. Он должен выполнить этот моральный долг, пока не стало слишком поздно и дело не дошло до выполнения им военного приказа. Первый долг современного военного — предотвратить войну»^>[1].

Ситуация-то какова? Небывалая, невиданная! И самые толковые и честные из военных ее уяснили: профессиональная готовность наилучшим образом выполнить свой долг, когда война началась бы (ядерная война!), — не что иное, как готовность взять на себя бóльшую долю в коллективном самоубийстве. «Лучше», «успешнее» воевать в войне термоядерной означает лишь одно — внести больший «вклад» в убийство человечества и всего живого на Земле.

Вот она, правда нашего времени, придя к ней, уже не спрячешься от всех этих вопросов, от необходимости решать их для себя, в согласии с собственной совестью.

Ну а у «лириков», гуманитариев, обществоведов, философов и пр. и пр. в чем высший профессиональный долг? От гуманитариев если и холодно или жарко, то ведь не в такой степени, как от политиков, военных?

Это как посмотреть!

Кто подсчитает, сколько килотонн угрозы человеческому роду таится в формуле, которую, похоже, какой-то их «лирик» подбросил западным политикам и обывателю: «Лучше быть мертвым, чем красным!»

Орудие нашего труда, а иногда и оружие — слово. Бывают великие слова, когда за ними великое озарение. Вот как эти: в ядерной войне не может быть победителей! Она не должна быть развязана!

Не случайно М. С. Горбачев эти «простые и ясные слова» определил как «аксиому международных отношений нашей эпохи»^>[2].

Не словами направлялась история, создавались, уничтожались или удерживались от погибели цивилизации. Но и словами тоже: в которых отражены, выражались дела и нормы человеческие.

Не делай другому, чего не пожелал бы себе самому…

Не убий!

Хочешь мира — готовься к войне.

Война — есть продолжение политики иными средствами.

Если враг не сдается — его уничтожают!

Наше дело правое — мы победим!

Погибнет миллион, зато свободу, счастье обретут сотни миллионов.

И наконец:

Если человечество хочет выжить, ему необходима совершенно новая система мышления.

И вот это: в век ядерного оружия невозможно спастись, выжить в одиночку, безопасность может быть только коллективная, всеобщая.

Все что люди думали, произносили, совершали во времена доядерные, имело альтернативный характер. Просто потому что у рода человеческого имелось гарантированное будущее: не через год, так через сто, пятьсот лет опасный или ложный ход истории мог быть выправлен на более приемлемый. Даже планетарная победа «тысячелетнего рейха» Гитлера не отменила бы род человеческий.

А ядерная война отменит.

Потому-то опыт прошлого, всегда служивший копилкой мудрости, не на все дает ответы. Их следует искать и в новых реалиях, а это всегда трудно.

Еще на памяти ныне живущих поколении та эпоха (20–30-е годы), когда локомотив, бульдозер истории, упирался в уровень производительных сил — в будущее, где все проблемы как нам представлялось, решаться будут уже и легче и проще. Избыток энергии материальных благ, мощные производительные силы, возможности, ну и соответственно — более гармонические производственные отношения…

И вдруг стенка проломилась, мы, люди двадцатого века, с разгона пролетели даже дальше, чем рассчитывали. Каждые несколько лет научная и производительная мощь нарастает в невиданной прогрессии, можем всё, почти всё, а чего не можем, так сможем через год, через десять…