Путинбург - страница 73
На Институтском проспекте был огромный квартал военных НИИ. Какие-то ГИРИКОНДы, ФТИ и прочие умирающие предприятия, созданные в лучшие годы для того, чтобы пустить энергию лишних людей на создание лишних вещей. Боря облюбовал проходную гигантского Института постоянного тока. Помню, мы в детстве все смеялись над этим названием и гадали: чем там занимаются сотни мэнээсов и сэнээсов309? (Ответ: радиолампами для передатчиков космической связи.) Я не знаю, демонстрировал ли Боря директору этого замечательного заведения свою камнедробилку, но центральную проходную институт ему отдал в аренду с радостью. И Боря за пару-тройку месяцев превратил ее в байкерский клуб «Вервольф». Так уж получилось: я был одним из учредителей байкерского движения в Петербурге и даже совладельцем этого клуба вместе с Крупой и Бобом Кемеровским. Мы гоняли по району на своих чопперах, устраивали какие-то безумные вечеринки в Борином клубе, собирали крутых друзей-музыкантов и слушали рок-н-ролл.
Это был 1995 год. Клуб был только для своих. И это было прикольно: днем мы были чиновниками или журналистами, дипломатами или адвокатами, предпринимателями или просто студентами, а вечером в косухах и кожаных штанах пили пиво под живую музыку в байкерском клубе. А Боря сидел в своем кабинете и тер терки, решал вопросы, вмазывался и гонял по ноздре первого. В принципе, нам не было до него никакого дела. Но часто его гости оставались потом на вечеринки и тусовались с нами, в том числе заведующий секцией того самого мебельного магазина, доросший с легкой Бориной руки до директора всего «Ленмебельторга». Пиво было исключительно с завода «Балтика». Как-то Боря в коматозе сказал, что «Балтика» принадлежит ему. Я не поверил, но все-таки спросил у Боллоева310, знает ли он моего одноклассника. Тимур после мхатовской паузы выдавил, что знает, Борис Иванов — их акционер. Я не знаю, сколько у Бори было процентов акций, но кто-то мне сказал, что шесть или восемь. В середине девяностых это было уже миллионов сто долларов. Ну или чуть меньше.
Потом мы поругались. Уже навсегда. Боря продал мне машину с поддельными документами. Точнее, с измененным годом выпуска. Я спросил его:
— Зачем ты меня обманул?
Боря на голубом глазу заявил:
—А ты не спрашивал, настоящий год выпуска или левый. Но все-таки сбросил цену, не кинул.
—Кстати, я тебе не сказал. Там есть бонус. В подголовнике водительского кресла тайник. Помещается ТТ311. ПМ тоже влезет, но я не советую — ТТ намного лучше, если не чешский.
Я холодно кивнул и больше в клуб «Вервольф» не ходил. Потом из автомата расстреляли Александра Викторовича Крупицу, генерального директора АО «Петрохлебснаб». Моего друга Сашку Крупу. Соучредителя нашего байкер-клуба. Я сразу подумал на Борю. Потом так и оказалось. Один совладелец гостиницы «Спутник» заказал другого. А и Б сидели на трубе. Осталось их двое: Боб Инкассатор и Боб Кемеровский.
Потом был кризис девяносто восьмого года, у меня закрылся мой очень успешный телепроект, и мне стало совсем не до тусовок. Надо было создавать все с нуля. Время было трудное. Я тогда смог вернуться на «Региональное телевидение» с новой авторской программой. Уже не про криминал. Девяностые годы закончились. Меня интересовала политология. Бандиты опостылели. Но совсем выйти из образа криминального репортера я не мог, и самые громкие события приходилось освещать все равно. Утром 16 августа 1999 года я ехал на студию, зазвонил мобильник. Дежурный редактор:
—Шеф, камера с собой? На Кантемировской312 десять минут назад громкое убийство. Два автоматных рожка, три трупа!
Я был неподалеку. В узком проезде стоял Борин шестисотый «мерседес». Его изрешетили, как дуршлаг на фабрике. Киллеры стреляли с двух рук. Я снял адресный план, потом крупняки313, потом дырки от пуль, окровавленную Борину байкерскую косуху. Начальник ОРБ314 усмехнулся:
—Завалили одноклассничка твоего? Небось, не последнего?
Это был намек на недавнее покушение на Руслана Коляка.
Я потянул его за рукав к Бориному «мерсу»:
— Ствол нашли? Нет? Смотрите!
Я оттянул подголовник, и из него выпал вороненый ТТ с патроном в патроннике. Навел на него объектив, снял и пошел к своей машине. Мне было больно. Где-то на уровне подсознания мелькнула мысль: а ведь теперь королем Институтского проспекта станет Кемеровский, противный героиновый чувак с вонючим ртом. Да какая мне разница: это же касается только барыг да блядей, загибающихся от героина остатков Бориного воинства и унылых старичков — директоров военных институтов. Мы все давно разъехались из нашего райского района. Там обитают только пенсионеры, там нет нормальных магазинов, а в квартирах-брежневках невозможно жить.