Путинизм. Россия и ее будущее с Западом - страница 6

Были и другие беспокоящие вопросы. Значительное большинство русских расценивало церковь как положительный и жизненно важный фактор в жизни страны. Но одновременно значительное большинство (почти 80 процентов) не практиковало религию или даже не ходило в церковь, за исключением одного или двух самых важных религиозных праздников. И при этом они не соблюдали заповеди религии, ее предписания и запреты.

Ритуалы православной церкви были ясны, но что она должна была проповедовать? Была ли это христианская любовь, милосердие, и сострадание? Действительно ли это была любовь к Богу или же ненависть к Сатане, под которым подразумевались евреи, католики, масоны, либералы, Папа Римский и все враги России?

С этими вопросами пришлось столкнуться вслед за православным возрождением, наряду с другими элементами новой российской идеологии, такими как неоевразийство, антиглобализм, и геополитика, не говоря уже о новой науке — конспирологии. Конечно, какой-то человек мог быть верным российским патриотом, даже если он или она не верил, что почти весь мир был занят лишь тем, что плел заговоры против России. Но практически всегда была тесная связь между этими различными наборами убеждений.

Здесь нужно сделать необходимые оговорки. Во-первых, евразийство и геополитика российского стиля появились, очевидно, совсем недавно. Такие идеи были в России и в девятнадцатом веке, но не больше, чем в других странах, и при этом они не были особо глубоки. При Сталине эти страхи получили новый стимул. Что касается конспирологии, то я и сам раньше предполагал, что вера русских в распространяющиеся заговоры была недавним явлением, но мне пришлось пересмотреть свои взгляды, когда я столкнулся со следующими словами, написанными Владимиром Соловьевым, великим русским философом, в 1892 году («Мнимые и действительные меры к подъему народного благосостояния», «Собрание сочинений», том 5):

«Представим себе человека, от природы здорового сильного, умного, способного и незлого, — а именно таким и считают все, и весьма справедливо, наш русский народ. Мы узнаём, что этот человек или народ находится в крайне печальном состоянии: он болен, разорен, деморализован. Если мы хотим ему помочь, то, конечно, прежде всего, постараемся узнать, в чем дело, отчего он попал в такое жалкое положение. И вот мы узнаём, что он, в лице значительной части своей интеллигенции, хотя и не может считаться формально умалишенным, однако одержим ложными идеями, граничащими с манией величия и манией вражды к нему всех и каждого. Равнодушный к своей действительной пользе и действительному вреду, он воображает несуществующие опасности и основывает на них самые нелепые предположения. Ему кажется, что все соседи его обижают, недостаточно преклоняются перед его величием и всячески против него злоумышляют. Всякого и из своих домашних он обвиняет в стремлении ему повредить, отделиться от него и перейти к врагам — а врагами своими он считает всех соседей. И вот, вместо того, чтобы жить своим честным трудом на пользу себе и ближним, он готов тратить все свое состояние и время на борьбу против мнимых козней. Воображая, что соседи хотят подкопать его дом и даже напасть на него вооруженною рукой, он предлагает тратить огромные деньги на покупку пистолетов и ружей, на железные заборы и затворы. Остающееся от этих забот время он считает своим долгом снова употреблять на борьбу — с своими же домашними…

Узнав все это и желая спасти несчастного, мы не станем, конечно, ни снабжать его деньгами, ни лечить от лихорадки или чего-нибудь другого. Мы постараемся убедить его, что мысли его ложны и несправедливы. Если он не убедится и останется при своей мании, то ни деньги, ни лекарства — не помогут. Если же убедится и образумится, откажется от нелепых идей и обидных действий, то будучи человеком умным, способным и крепким, легко найдет в самом себе средства восстановить свое здоровье и поправить свои дела».

Сто двадцать лет спустя, я не могу придумать лучшее описание текущего состояния дел.

Повторюсь: эти несчастья не являются спецификой одной только России. Возможно, большинство всех этих верований импортировано из-за границы. Некоторые из них возникли впервые среди крайне правых российской эмиграции, в то время как большинство появилось в публикациях послевоенных европейских «Новых правых» французских «nouvelle droite»; и в работах неофашистов, от француза