Пять фараонов двадцатого века - страница 32

Нападки на папу римского привлекали много сторонников в лагерь Муссолини. «Именно выпады против католической церкви, “этого великого трупа”, и Ватикана — “притона нетерпимости и банды грабителей”, а также против христианства в целом — “аморального позорного клейма для человечества” — привели к его аресту и выдворению из Австрии после короткого тюремного заключения».[151]

Возможно, сам Муссолини затруднился бы ответить на вопрос, кого он больше ненавидит — попов или богачей? Софистические формулы Прудона — «собственность это воровство» — или Маркса — «источник любого богатства — эксплуатация» — имели в его мозгу вес абсолютных истин. Гневные тирады, вылетавшие из его уст, часто были окрашены откровенной завистью, и он даже не пытался скрывать этого.

«Смотрите, — говорил он своей приятельнице, русской социалистке Анджелике Балабановой, показывая рукой в сторону ресторанов и отелей в городе Лугано. — Эти люди едят, пьют и наслаждаются жизнью. А я должен ездить в вагоне третьего класса и есть жалкую, дешёвую пищу. Боже мой, как я ненавижу богачей! Почему я должен страдать от такой несправедливости? Сколько это может продолжаться? Когда же наступит день мести?».[152]

Среди социалистов было немало людей, открытых националистическим идеям, считавших себя патриотами Италии. Таких Муссолини называл «лакеями буржуазного капитализма», «рабами национализма и патриотизма», которых следовало бить и бить, «пока их предательство дела пролетариата не будет разоблачено. Ибо пролетариат должен оставаться «антипатриотичным уже по своему характеру» и ему необходимо разъяснять, что национализм — это «маска грабительского милитаризма», которую следует «оставить господам», а национальный флаг — это просто «тряпка, место которой на помойке».[153].

Для юного ниспровергателя разницы между республиками и монархиями не существовало. На приютившую его Швейцарию он обрушивался с красочными инвективами: «Это демократия сосисочников, которая никогда не знала, как найти способ выразить протест, и притворялась, что не понимает своего огромного позора, уверовав, видимо в то, что яблока Вильгельма Телля достаточно для увековечивании традиций свободы».[154]

Постепенно он стал приобретать известность в провинции Романья. В возрасте двадцати пяти лет «товарищ Муссолини» представлял собой заметную силу, о нём писали газеты. С присущей ему горячностью он принял участие в одном из аграрных конфликтов между подёнными рабочими и их «угнетателями» и за резкие высказывания попал на три месяца в тюрьму.[155]

Отделения полиции в Италии, Швейцарии, Австрии имели досье на Муссолини, которые распухали с каждым годом. Полиция города Форли характеризовала его как опасного и непредсказуемого подстрекателя всевозможных насилий. В 1909 году он получил пост редактора в италоязычной газете, выходившей в австрийском городе Тренто. Одиннадцать выпусков этой газеты были арестованы и запрещены властями, а редактор попадал под арест шесть раз, пока, наконец, не был выслан из страны.[156]

Борьба европейских государств за обладание колониями протекала в течение четырёх веков. В начале 20-го века Италия включилась в эту борьбу, избрав объектом для нападения Северную Африку. Под предлогом защиты собственности проживавших там итальянцев, она отвоевала у Турции Триполитанию и Киренаику.[157]

Муссолини выступил с яростными протестами. «Международный милитаризм продолжает предаваться оргиям разрушения и смерти… С каждым днём растёт кровавая вершина гигантской пирамиды из пожертвованных жизней, на которой в ожидании стоит Марс со своим ненасытным, перекошенным в адской ухмылке ртом… Пока существуют отечества, будет существовать милитаризм. Отечество — это призрак подобный Богу, и подобно Богу он мстителен, жесток и коварен… Продемонстрируем же, что отечества не существует, точно так же, как не существует Бога».[158]

Словесными протестами дело не ограничилось. «В знак протеста против этой гибельной войны комитет Всеобщей конфедерации труда призвал провести всеобщую забастовку… Но для Муссолини этого было мало. Призывая рабочих Форли приходить на политические митинги не с пустыми руками, а с оружием, он агитировал не за забастовку, а за революцию; сам он возглавил банду, которая в течение двухдневных беспорядков в Форли занималась тем, что ломала кирками трамвайные линии».