Пять из пяти - страница 3
Далее он очень долго распространялся о том, что некоторые артисты, коим выпала честь выступать на столь престижной сцене, перед избранной публикой, тонкими ценителями изысканных театральных постановок и гениальных тело-инсталляций… В общем, артисты эти… Директор долго подбирал подходящее слово.
Секретарь подсказал шёпотом (но почему-то так, что услышали все артисты, свита директора, приглашённые скульпторы, певцы, музыканты, пара акробатов, что стояли у самой двери, и даже, кажется, половина наших тугоухих охранников): «Звёздная!»
– Что? – переспросил директор.
И, отмахнувшись от секретаря с его надоедливыми подсказками, продолжил:
– Заболевают, в общем, и начинают вести себя непотребно. Бывает даже – во время представления автографы публике раздают! Каково?
– Правильно! – поддержал директора скульптор Андрон (тот, что будет выступать с Карликом… не самый лучший старший партнёр достался Карлику!). – Я вот в прошлый раз на крючья одного подвешивал. Подвешиваю – а он, зараза, зрителям открытки какие-то подписывает. Нет, вы только представьте! Висит на крюках, верёвка через блоки перекинута, я его тяну, он, подлец такой, верещит как резаный (хотя он и не резаный вовсе, а всего лишь крюками проткнутый!) – и при том ещё автографы раздаёт направо и налево. Ведь бывают же негодяи!
– Заткнитесь, пожалуйста, – сделал ему замечание секретарь. – Директор ещё не закончил.
И то верно! Чего это скульптор самого директора клуба прерывает? Тоже мне, нашёл, о чём рассказывать! Да таких историй любой скульптор, что хоть пару сезонов в клубе отработал, может… Может пару и припомнить! Да, пару и припомнить, потому что за один сезон скульптор один раз и выступает. Но уж раз в сезон что-то подобное происходит. Я вот с уверенностью могу сказать, что на каждом представлении что-то подобное происходит. Мы ведь вживую работаем.
Игра наша на сцене непредсказуема. Тем и прекрасна! Каждый раз, когда артист Белого клуба выходит на сцену – вступает он в особое пространство, пространство свободы, творчества без границ и запретов, игры большей, чем жизнь, игры более реальной, чем сама жизнь.
Жизнь может обмануть. Наша игра – никогда. И вот…
Впрочем, я отвлёкся. Мы ещё поговорим с Карликом… О чём? Нет, позже, позже!
Итак, директор сделал замечание Карлику. И позволил охранникам слегка поколачивать забывчивого артиста, чтобы привить ему такие полезные качества характера как собранность, внимательность, вежливость (в особенности по отношению к начальству… Карлик и в самом деле часто дерзит в ответ на безусловно справедливые замечания руководства!), а так же бережное отношение к чужой собственности.
Карлик выслушал господина директора, вежливо поблагодарил его за полезные советы и наставления. Потом встал (да, во время встречи нам разрешили сидеть на стульях, а не как обычно в наших камерах-клетках – на полу), повернулся задом к господину директору, снял штаны и согнулся в глубоком поклоне.
Вероника стал визжать, Рыжего опять вырвало (прямо Повару на спину… а нечего было в первый ряд садиться!), акробаты прыснули злорадным смешком (им директор, говорят, в прошлом месяце зарплату урезал), а почтенные скульпторы, все как один, отвернулись – в стороны, только все почему-то в разные.
Охранники секунд десять, если не больше, стояли в ступоре (а Карлик так всё это время побелевшему директору зад свой нежно-розовый и демонстрировал). Ну говорю – жирные они, бегемоты, и тупые до крайности! Резвыми становятся, только когда до дубинок дорвутся или там до плёток кожаных… А лысоватый, стоматолог-самоучка, и пассатижами лихо щёлкает.
Секунд десять охранники посопели, глазками похлопали…
Секретарь зашипел:
– А вот уволить кого? Или, может, в хор, на сцену нашу отправить?!
Тут-то жирные и очнулись!
Кинулись, подхватили Карлика (как был – согнутого, со спущенными штанами) – и понесли куда-то.
«А вы порепетируйте с ним, порепетируйте!» злорадно захихикал скульптор Андрон.
Потом ладонь правую в кулак сжал, большой палец отогнул – и начал им куда-то в сторону пола тыкать.
Патрицием, что ли, себя возомнил?