Пять недель в Южной Америке - страница 31

Так нельзя хранить гербарий: растения ломаются, могут выпасть из бумаги, могут легко перепутаться этикетки*. Ярлычков нет, и, чтобы найти нужный вид растения, приходится перебирать всю пачку, просматривая поочередно каждый лист. Это нам и «продемонстрировал» Кульман, когда Борис Константинович попросил показать один вид растения из семейства зонтичных, который его интересовал. Довольно много времени ушло на то, чтобы добраться, наконец, до этого вида.

В нашем гербарии растения хранятся гораздо бережнее и удобнее для пользования.

Вы открываете герметически закрытый шкаф, на дверце которого написан номер рода. Перед вами в два ряда десять полочек с папками растений, в которые вложены ярлычки с названием вида; если видов в этом роде растений несколько-они расположены в алфавитном порядке. Папки из плотной бумаги, и внутри них лежит до 20–30 гербарных образцов, прикрепленных на картон нитками или полосками клейкой бумаги; здесь же приклеена этикетка.

На полочке умещается три-пять папок; под нижней положен лист толстого картона, на нем холщевый язычок, ухватившись за который и не касаясь руками самих пачек с растениями, легко вынуть их из шкафа. Все это позволяет быстро найти искомый вид, при просмотре исключает порчу образцов, а также возможность что-либо перепутать.

Коллекция плодов и семян в музее поражает исключительным разнообразием их формы, окрасок, размеров. Но это не научная музейная экспозиция, не выставка, а склад. Обозрение подавляет посетителя, но никак не ориентирует его в этом многообразии природы, не дает ничего для понимания эволюции растений, для уяснения приспособлений растений к условиям среды, значения особенностей строения плодов для их распространения, ценности их для человека.

На стенах музея висит большое количество изображений деревьев и кустарников, зарисованных во время цветения. Осмотр их производит большое впечатление. Какое богатство красок и способов расположения цветов. Мы были в Бразилии, когда подавляющее большинство деревьев уже закончило цветение, только очень немногие цвели в этот период года. При гербаризации в тропиках почти не удается сохранить естественную окраску венчиков, и поэтому зарисовки цветов с натуры-совершенно необходимое дело, чтобы показать исключительное разнообразие тропической природы.

Особенное впечатление произвела картина обезьяньего каштана*. Представьте себе крупное дерево с толстым стволом и редкими ветвями. Листья собраны только на концах ветвей пышными охапками. А по стволу, почти от самой земли и даже по нижним частям ветвей, густо сидят огненно-красные цветы. Кажется, будто дерево охвачено пламенем, взбегающим от основания дерева вверх. Сходство с пламенем усиливается тем, что самые цветы окрашены в разных своих частях то в пурпурный цвет, то в розовый, то в оранжевый и кремово-желтый. Цветы крупные, до 12 сантиметров в поперечнике, но их не соберешь в букет: они сидят на коротких цветоножках в 2–3 сантиметра.

Потом мы узнали это дерево в саду по характерному расположению листьев на концах ветвей, но цветов, увы, не было. Дерево цветет с октября по февраль, и сейчас мы застали молодые еще плоды, размером до 10–12 сантиметров, округлые, слегка сжатые у полюсов, на коротких плодоножках, торчащих прямо из коры (для созревания плодов требуется 8–9 месяцев, и тогда они достигают размеров головы взрослого человека). Распространено оно в лесах по Амазонке. Вот бы увидеть это дерево в полном цвету!

Библиотека с читальным залом занимает две небольшие комнаты; в ней всего около 40 тыс. книг, хранящихся на открытых полках.

Мы вспомнили нашу библиотеку в Ленинграде, занимающую целый этаж большого здания института; книги у нас хранятся в специально сделанных шкафах за остекленными дверцами, а количество томов превышает 170 тысяч. Сотни ученых со всех концов нашей страны приезжают ежегодно, чтобы работать в нашей библиотеке. В ней тщательно собрана и непрерывно пополняется вся отечественная ботаническая литература и все основные издания по ботанике зарубежных стран.