Пятнистая смерть - страница 6

Спаргапа — несмело:

— Отдай мне перья, отец.

Отец — испытующе:

— Зачем они тебе?

— Нужны, — смущенно пробормотал юнец.

— А-а, — понимающе кивнул вождь. — Для этой… той самой? Как ее?.. И с явным сожалением покачал головой. — Нельзя, мой сын.

— Почему? — нахохлился Спаргапа.

Фазан подрумянился. Старый вождь позвал через плечо:

— Хоу, Хугава! Где ты? Шапку давай.

Хугава недоумевающе глянул на Спаргапу и протянул старику облезлый малахай. Вождь сгреб кучку голубых, зеленых, красных перьев, переливчато сиявших в отблесках костра, и торжественно, словно горсть дорогих самоцветов, высыпал в шапку табунщика.

— Глаза у тебя — как у сокола, руки не трясутся, не пускаешь стрел на ветер, — сказал он уважительно. — Перья отвезешь жене. Пусть пришьет к головному убору. А это, — старик вручил Хугаве жареную птицу, — сам съешь.

— Эх! — прокатилось по толпе саков. Не всякий удостаивался подобных почестей. У Спаргапы от обиды во рту пересохло. Огонь, засветившийся в глазах юнца, был, пожалуй, не менее жарок и ярок, чем пламя костра, у которого сидели охотники.

— Благо тебе да будет, вождь, — произнес с запинкой растерянный табунщик. — Но я не заслу…

— …жил! Заслужил. Сядь вот тут, подле меня. Видишь этого молодца? Старейшина положил руку на крутое плечо Спаргапы. — Научишь стрелять так же метко, как сам стреляешь?

— С великой радостью, Белый отец!

— А ты, — вождь требовательно глянул сыну в лицо, — хочешь научиться стрелять, как Хугава?

— Я? — Спаргапа подскочил, будто его искрой обожгло. — Еще бы! Конечно хочу. И я смогу бить фазана на влет, как ты? — с надеждой спросил он у табунщика.

— Сможешь.

— Ах-вах! — Спаргапа сорвал с кудрявой головы колпак и восторженно хлопнул им о колено. Веселый смех. Вождь пригнулся к уху сына:

— Утром на пастбище ты обидел Хугаву. Я отомстил за него. Это — одно. Другое — прежде, чем перья дарить, научись их доставать. Ясно?

Хугава разломил фазана пополам, предложил долю Спаргапе.

— Ты — мне?

— Тебе.

Юноша благоговейно принял дар, благодарственно глянул Хугаве в глаза. Сказал убежденно:

— Теперь ты — лучший мой друг! Хорошо?

— Хорошо, — серьезно ответил стрелок.

— Дато! Хоу, Дато! — крикнул Белый отец. — Ты нарвал чесноку, брат?

— Нарвал, брат, — откликнулся Дато, после вождя самый старший из сакских старейшин.

Белый отец понизил голос:

— Разбросай по поляне, брат, и кинь в костер, чтоб духи чангалы не мучили нас ночью. Дикий чеснок — святая трава. Духи не любят чесночного духа.

— Наверное, много их тут, — прошептал боязливо Спаргапа.

— А встречал их кто-нибудь? — недоверчиво спросил Хугава.

— Встречал. — Вождь почесал зубчатый шрам на левой щеке. — Как-то раз, когда Спаргапы еще не было на свете, я, подобно Наутару, заблудился в чангале.

— Ну? — изумился Спаргапа.

— Вижу — ночь. Что делать? Залез на вяз, сижу среди ветвей, молчу. Задремал. Проснулся, слышу — шум, бубен гремит. Хм?.. Высунул нос из листвы — духов полная поляна!

— Ну?

— Забыл сказать — у меня шишка была на левой щеке. Вот, место осталось. — Вождь снова прикоснулся к шраму. — Большая шишка, точно кулак. — И старик вытянул к огню кулак величиной с голову годовалого бычка.

— Ну?

— Ну, я испугался. Притаился. Чуть жив от страха. Духи чангалы плясать принялись. Так себе пляшут, кто во что горазд. Топают как попало, переваливаются на хромых ногах. Откуда им знать, как надо плясать? Нечисть.

— Ну?

— Ну, а я был плясун хоть куда. Отменный. Смолоду у вечерних костров отличался. Взыграло у меня сердце. Не утерпел — спрыгнул с дерева и говорю: «Хватит срамиться! Смотрите…» И закружился, будто вихрь, по поляне. «Ой, хорошо!» — заорал Одноглазый. «Ой, хорошо! — завопило стадо его горбатых сородичей. — Бесподобно пляшет. Оставайся с нами, старик, навсегда. Будешь веселить болотный народ». Вот тебе на! Угораздило меня напроситься к бесам в приятели.

— Ну?

— Взмолился я: «Не могу, други. В становище пора». «Стой! Удрать хочешь? — завизжали духи. — Не отпустим». «Почему — удрать? Старуха заждалась. Зловредная старуха. Не вернусь к утру домой — голову снимет. Не задерживайте меня, други. Наступит следующая ночь — сам приду». «Нашел глупых! — разозлился Одноглазый. — Так тебе и поверили. Давайте отнимем у него самую нужную вещь — как олень прибежит». Пристали духи: «Какая вещь у тебя — самая нужная?» Я смекнул кое-чего. «Все берите, — говорю, — и рубашку, и штаны, и лук, и стрелы, и нос, и уши — только шишку не трогайте…» «Ага!» — обрадовался главный дух. Фьють! — и открутил шишку. Да так ловко, что хоть бы чуть заболело.