Пятьсот пять - страница 3
Это случилось полгода назад, когда Ласси только вернулась в родной особняк из Королевского института благородных девиц. Видимо до этого те часто захаживали к своему начальнику в дом и не оказались готовы к переменам. По крайней мере, тот гард, увидев вышедшую в коридор девушку, замер то ли от удивления, то ли потому, что такая встреча была не предусмотрена его уставом. Где-то в самой глубине сознания, а то и глубже, у Лас до сих пор теплилась мысль, что замер тот от восхищения, однако стоило глупой надежде подняться чуть выше, как девушка сама разбивала ее в пух и прах и загоняла еще глубже. А тогда Ласси тоже замерла, и стояли они без движения в коридоре напротив друг друга, пока туда же не вышел ее отец и не увел гарда с собой. Когда они проходили мимо, Ласси успела заметить выбитый у гарда на рукаве номер — пятьсот пять. Странно, что образ самого мужчины она вспомнить не могла, только смутный и неизменно волнующий ее образ. Вероятно, в этом, действительно, была замешана самая настоящая магия.
После этого никакие гарды к ним в дом не заходили, зато появился мерзкий напыщенный секретарь, который, судя по всему, как раз занялся теми вопросами координации действий между главой тайной канцелярии и его подчиненными, что ранее решались напрямую. Однако Ласси не была намерена сдаваться. Ведь отступать перед трудностями не для нее, и под надуманными предлогами она шла на работу к отцу, который согласно публичной, официально озвучиваемой должности, был тем самым вице-канцлером, которого суфражистки пытались подвигнуть на изменения в законах.
Идти нужно было недолго — главное здание Королевской Канцелярии находилось как раз напротив их особняка, надо было только перейти дорогу и дойти до перекрестка. Здание было довольно-таки обширным, с множеством входов и выходов, оно распластало свои щупальца на Даун-стрит, по которой от него тянулись особняки знати и приближенных ко двору лиц, и на Марж-стрит, где располагались преимущественно деловые учреждения. Именно на Марж-стрит Ласси и ее подруги во главе с Эллис устраивали акции протеста. Протестовали против запрета для женщин низшего сословия поступать в университеты, против до сих пор не отмененного закона, позволяющего мужу наказывать жену розгами, против того, что женщинам в этих самых учреждениях на Марж-стрит не разрешалось занимать должности выше секретарши какого-нибудь второстепенного клерка, против уродующих фигуру купальных костюмов, против того, что незамужним девушкам не разрешалось без мужского сопровождения пойти в театр или на выставку, и против много еще чего.
И каждый раз, несмотря на всю серьезность момента, Ласси не могла не думать о том, видит ли ее пятьсот пятый гард. Временами ей до дрожи хотелось устроить какое-нибудь скандальное выступление, чтобы пятьсот пятый гард вышел из здания и лично ее арестовал. В том, что, свершись ее мечта, произошло бы дальше, воображение ей отказывало, но и этой небольшой фантазии девушке было вполне достаточно. Однако мечты мечтами, а реальность — это совсем другое. В реальности, Лас это прекрасно знала, вышел бы не пятьсот пятый гард, а ее отец, и ждал бы ее не волнующий воображаемый арест, а вполне реальный домашний, а то и в самом деле, розги. Отцам бить детей тоже пока разрешалось. Поэтому Ласси боролась с пережитками прошлого во втором ряду демонстрационной колонны и всегда старалась стать так, чтобы отец, если и заметил ее, то подумал, что ему показалось.
Здание Королевской Канцелярии Лас посещала почти регулярно, как минимум раз в неделю, в надежде еще раз повстречаться с пятьсот пятым гардом и, действительно, встречалась, за прошедшие с момента первой встречи полгода целых три раза. Вот только он больше перед ней не замирал, а словно тень проскальзывал мимо, и девушке так и не удавалось его толком разглядеть. Другие гарды ее тоже изредка встречались, также полускрытые мороком, но они почему-то не интриговали девушку так, как пятьсот пятый. Этого мужчину она была бы совсем не против…..
Додумать оставшуюся часть фразы Ласси не успела, так как из переулка — а девушка за размышлениями сама не заметила, как оказалась на самой границе с Зольдер-тауном — словно выдохнуло тьмой, а из тьмы немедленно соткалась мужская фигура и черном одеянии и непроницаемой маской на пол лица.