Пятый шаг - страница 3
— Что именно?
— «Признайте перед Богом, перед самим собой и перед другим человеком истинную природу своих ошибок», — сказал Джек, делая пальцами кавычки. — Я сказал ему, что хорошо, я составлю список и прочту ему. При этом Бог может слушать мою исповедь. Таким образом, убью одним выстрелом двух зайцев.
— Мне кажется, он сказал Нет.
— Он сказал Нет. Он велел мне подойти к совершенно незнакомому человеку. Его первым предложением был дьяк или пастор, но моя нога не ступала в церковь с тех пор, как мне исполнилось двенадцать, и у меня не было ни малейшего желания туда возвращаться. Во что бы я ни поверил — а я еще не знаю, во что именно, — мне не нужно сидеть на церковной скамье, чтобы помочь с завязкой.
Джеймисон, сам не ходивший в церковь, понимающе кивнул.
— Тогда подойди к кому-нибудь на Вашингтон-Сквер или в Центральном парке и попроси его выслушать твой список ошибок. Предложи несколько баксов, чтобы подсластить сделку, если понадобиться. Продолжай просить, пока кто-нибудь не согласится выслушать. — Он сказал, что самое трудное — это просить, и он был прав.
— Я… — «Ваша первая жертва» — выражение, которое сразу же пришло ему в голову, но Джеймисон решил, что это не совсем справедливо. — Я первый человек, к которому вы обратились?
— Второй. — Джек ухмыльнулся. — Вчера я попытался достучаться до водителя такси, но он велел мне убираться прочь.
Джеймисон вспомнил старый Нью-Йоркский анекдот: приезжий подходит к парню на Лексингтон-авеню и говорит: «Вы подскажете мне, как добраться до мэрии, или мне сразу пойти на хер?» — Он решил, что не будет говорить парню в толстовке Янкиз, чтобы тот шел на хер. Он выслушает, и в следующий раз, когда встретится со своим другом Алексом (еще одним пенсионером) за ленчем, у него будет кое-что интересное, для завязки разговора.
— Ладно, валяйте.
Джек сунул руку в карман толстовки, достал оттуда листок бумаги и развернул его.
— Когда я учился в четвертом классе…
— Если это будет история вашей жизни, может быть, вам все-таки лучше дать мне эту двадцатку?
Джек сунул в карман толстовки руку, в которой не было списка его ошибок, но Джеймисон от него отмахнулся.
— Шучу.
— Точно?
Джеймисон на самом деле не знал, шутит он или нет.
— Да. Но давайте не будем слишком уж затягивать. У меня на восемь тридцать назначена встреча. — Это было неправдой, и Джеймисон подумал, что хорошо, что у него самого не было проблем с алкоголем, потому что, судя по телевизионным передачам, которые он смотрел, честность в этом деле была очень важна.
— Давай по-быстрому, понял. Постараюсь. В четвертом классе я подрался с другим ребенком. У него были разбиты в кровь нос и губы. Когда мы добрались до кабинета директора, я сказал, что это ему за то, что он назвал мою мать грязным прозвищем. Он, конечно, это отрицал, но нас обоих отправили домой с запиской для родителей. Или, в моем случае, только для моей мамы, потому что отец бросил нас, когда мне было два года.
— А эта история с грязным прозвищем?
— Ложь. У меня выдался плохой день, и я подумал, что мне станет легче, если я подерусь с этим парнем, который мне не нравился. Я уже не помню, почему он мне не нравился — наверное, была какая-то причина, но я точно не помню, какая именно. Только то, что она породила цепочку новой лжи. Я начал выпивать еще в средней школе. У мамы была бутылка водки, которую она хранила в холодильнике. Я несколько раз отхлебывал из неё, а потом добавлял воды. В конце концов, она поймала меня за этим занятием, и водка из холодильника исчезла. Я знал, где она её прячет — на высокой полке над плитой — но оставил бутылку в покое. Все равно к тому времени там уже была в основном вода. Я стал экономить свои карманные деньги и деньги, полученные за подсобную работу; как только накапливалось достаточно, я просил старого алкаша купить мне спиртное. Я давал ему четыре бакса, один из которых он оставлял себе. Я способствовал его пьянству. Вот что сказал бы мой наставник.
Джек покачал головой.
— Я не знаю, что случилось с тем парнем. Его звали Ральф, только я думал о нем не иначе, как о Пропащем Ральфе. Дети могут быть жестокими. Насколько я знаю, он мертв, и я помог ему умереть.