Пытка для гения - страница 23

Силвейн махнул рукой, и официантка принесла нам вторую порцию выпивки.

— Короче, забудь про свои писульки. Скоро ты лично и очень активно будешь участвовать в обеспечении народа качественной развлекухой. Мы решили, что эта работа как раз для тебя. Ты для Липовица — находка.

— А кого он искал?

— Кого-нибудь, кто бы видел плачевное состояние шоу-бизнеса и у кого хватило бы мозгов его исправить. Тебя ведь раздражает современная музыка?

— Угу. Меня просто бесят эти бездарные кривляки, из которых лепят звезд.

— Что скажешь о кино и телевидении?

— Еще хуже.

— Мы оценили твои способности по рецензиям в журнале. Кроме того, не зря же тобой интересовалось ФБР, когда тебе было шестнадцать.

— Откуда вам это известно?

— Нам известно все, Айффлердорф. Твоя склонность к прогулам в начальной школе, тот случай, когда ты продал соседскую собачку… У Липовица много влиятельных друзей, точнее, партнеров по бизнесу. Он может получить любую нужную информацию в любое время дня и ночи.

— У вас не совсем верные сведения. Вообще-то я продал много чужой живности, а попался один-единственный раз.

— Интересно. Расскажи-ка, на чем еще ты не попадался?

— А зачем вам?

— У нас с тобой как-никак собеседование. Я должен знать.

— В колледже я воровал у студентов учебники и продавал их в книжной лавке. Эти идиоты приходили в класс и скулили: «Извините, я не сделал домашнее задание, потому что потерял учебник». Ха-ха.

— Похоже, ты не прочь напакостить.

— Ага. Правда, у меня есть и хорошие качества. Все это я делал, чтобы не клянчить денег у матери. Ей тогда и без моих проблем было несладко.

— Чего же ты не пошел работать, чудак?

— Не люблю толкаться среди людей.

— Ты врать умеешь?

— А что? Работа связана с враньем?

— Если да, ты откажешься?

— Не знаю, — разочарованно вздохнул я. — Мне нужно точно знать, о чем идет речь.

— Ладно, уломал. Оттащи-ка мой зад в отель, и я звякну в контору.

Силвейн допил виски и перед уходом бросил на столик стодолларовую купюру.

— Это все официантке?

— Мне стыдно, что я ляпнул про СПИД. И вообще деньги — не мои, а компании. Тебе полезно кое-что знать о «Новом Ренессансе»: у босса фирмы, созданной не ради получения прибыли, денег куры не клюют. Если станешь на него работать, считай, что обеспечил себя до конца дней. Будешь получать больше, чем рок-звезда. Кстати, я слушал твои диски. Ты собрал отличные группы — и одну, и другую. Уже давно должен был озолотиться.

— Я занимался музыкой не из-за денег.

— Конечно, конечно. А из-за чего?

— Мне нравилось развлекать людей. По правде говоря, я нормально чувствовал себя на людях только тогда, когда устраивал для них шоу.

— Значит, ты как нельзя лучше подходишь для нашей работы.

Силвейн приказал мне подождать его в холле отеля «Омни мажестик», а сам поднялся в номер позвонить. Я сидел и двадцать минут обозревал входивших и выходивших людей, пока наконец не вернулся Силвейн.

— Поднимемся ко мне, — сказал он. — Надо поговорить без посторонних.

— О чем?

— Я только что получил указание рассекретить информацию о твоей будущей работе, чудак.

Мы зашли в лифт.

— Как это вы меня опять назвали?

— Чудак.

— Это вроде тупицы?

— Во-во.

— А почему «чудак»?

— С тех пор, как я здесь работаю, мне, видишь ли, захотелось стать лучше. Липовиц заставил меня задуматься. Он сказал, что произведения, созданные в «Новом Ренессансе», не будут напичканы сексом, наркотиками, насилием и бранью, как обычно делается, чтобы повысить объем продаж. Он сказал, это будет истинное творчество, и главное для «Нового Ренессанса» — растить талантливых писателей, потому что слово — основа всего. Все начинается со слова. Помня об этом, я стараюсь меньше ругаться и выражаться приличней. Больше никакой «жопы», только «зад», а вместо «тупицы» — «чудак».

Силвейн «оттащил мой зад» к себе в люкс и подробно растолковал странную идею насчет тайного манипулирования творческим человеком ради создания шедевра. Он сказал, что ему отводится роль своеобразного посредника между мной и Липовицем, и объяснил, каким образом в качестве агента он будет продвигать работы «страдающего гения» в свет. На все это я отреагировал недоверием и смехом — по большей части смехом. Хохотал чуть не до слез.