Пытка для гения - страница 3

— Мне нравится, что слезы такие соленые, — сказала Рэйчел, отлично зная, что на следующий день бросит меня.

Но в тот день с Винсентом я сдержался. Он просто не позволил мне расплакаться, наоборот, насмешил до колик, распевая йодлем, словно маленький альпинист из телеигры «Хорошая цена». Он терся о мои ноги, как котенок, выделывал разные коленца и в конце концов меня успокоил. Я взял себя в руки, принял подобающее выражение и вошел в роль менеджера.

Предполагалось, что Винсент должен воспринимать меня как опытного наставника, занимающего важное место в его жизни, взрослого, который всегда рядом, которого нужно слушать и слушаться. Я оделся соответствующим образом: отцовская куртка свободного покроя — с заплатками на локтях, белая рубашка с расстегнутой верхней пуговицей, простой темный галстук, который я по привычке ослаблял у ворота, серые слаксы и редко видевшие щетку черные туфли с мелкими рядами дырочек. Несмотря на всю нелепость затеи, я был обязан излучать вид утонченного профессионала.

Даже в двадцать восемь я бы с удовольствием оделся в линялые джинсы и футболку, но для этой работы постарался придать себе изысканный вид, нечто среднее между щеголеватостью и небрежной урбанистической элегантностью. Я уже начал лысеть и намеренно подчеркивал линию лба с помощью прически. Каштановые волосы, которые я тщательно зачесывал назад, на лбу росли своеобразным треугольным выступом и служили неотъемлемой деталью моей наружности. Мое угловатое тевтонское лицо с резкими чертами было всегда чисто выбрито. Крупные торчащие уши и острый нос придавали мне легкое комическое сходство с Джорджем Клуни. Свою, мягко говоря, «привлекательную уродливость» я компенсировал определенным стилем.

Однако мой внешний вид не имел особого значения, потому что Винсент его не замечал. Впрочем, он не обращал внимания и на то, как выглядел сам.

— Винсент, ты понимаешь, о чем я написал тебе в письме?

— Да, — ответил он, уселся на диван и взял на руки щенка, маленького коричневого терьера, как две капли воды похожего на Тотошку из «Волшебника страны Оз».

— Так что я там написал?

— Ты написал, что все будут меня обижать, и мне будет грустно.

— Точно. А я помогу тебе стать великим писателем и сделаю так, что твои произведения разойдутся по всему свету, договорились? Хотя сразу предупреждаю: тебе придется несладко. Гарантирую суровые деньки.

Винсент посмотрел на меня и кивнул, не переставая поглаживать брюшко терьера. Однажды он напишет песню об этой собаке, песня возглавит хит-парады, но все будут думать, что речь в ней идет о женщине.

— Послушай, — продолжил я. — Если хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, так и скажи. Просто скажи, чтобы я ушел прямо сейчас, и я уйду. Без меня ты проживешь нормальную, тихую жизнь.

Винсент молча гладил собаку.

— Мне уйти? — спросил я после затянувшейся паузы.

— Нет.

— Почему?

— Ты добр ко мне.

— Неправда. Ты только что прочел письмо. Оно ведь совсем не доброе, правда?

— Никто раньше не писал мне писем.

— Ну, мне тоже никто не пишет. Не знаю, кто еще, кроме меня, по старинке пишет письма на бумаге.

— Почему?

— Во-первых, есть электронная почта, а во-вторых, это никому не интересно.

— Я и по электронной почте ничего не получал.

— Невелика беда. Терпеть не могу электронные письма. Я вообще перестал пользоваться электронной почтой.

— Почему?

— Причин много. Больше всего я бесился, когда в моем ящике лежало по пятьдесят непрочитанных сообщений, а потом оказывалось, что сорок девять из них — «спам», почтовый мусор, и почти во всех письмах написаны самые настоящие гадости. Нет, ты точно не хочешь, чтобы я ушел?

На меня уставились две пары щенячьих глаз, обычное выражение лица Винсента — тревожное и печальное. На протяжении всей его жизни люди будут задавать вопрос: «Винсент, с тобой все в порядке?» и слышать в ответ недоуменное: «А что?»

— Я тебе не нравлюсь? — спросил он.

— Еще как нравишься, черт возьми! Я просто охрене… то есть, я хотел сказать, балдею от тебя.

Винсент засмеялся и закрыл ладошками уши терьера. Я и не сознавал, каким порой бываю вульгарным и грубым, пока не очутился в присутствии ребенка, равно как не сознавал, насколько часто говорю о смерти, до тех пор пока мне не пришлось присутствовать на похоронах.