Радищев - страница 13

Это примечание является самым ранним проявлением политических идей Радищева, высказанных им в печати. Уже здесь он излагает идеи естественного права «Договорного отношения между государем и народом», смело и определенно выявляя свое отрицательное отношение к самодержавию, как к системе. В этот промежуток времени Радищев вел философскую переписку со своим лейпцигским товарищем, известным масоном Кутузовым, приглашавшем его в тот период в масонское общество мартинистов. Радищев не согласился.

Написанную им историю Российского Сената, он сжег до опубликования. Писал, как говорит он сам — «стихи на нежные предметы», но чистым музам не подвезло. Радищев забросил «любовное вранье» и уничтожил все написанное.

Окружающая обстановка толкала его к журнально-публицистической деятельности, а нужда и необходимость зарабатывать кусок хлеба, гнала его в мир чиновников, которых он ненавидел всеми фибрами своей души.

В 1777 году Радищев был определен на вакантную асессорскую должность в Коммерц-коллегию, где и проработал около двух лет.

В Коммерц-коллегии он близко сошелся и подружился с Александром Романовичем Воронцовым, председателем Коллегии.

Дружба Радищева с А. Р. Воронцовым носила политический характер. Воронцов все время находился в оппозиции ко двору Екатерины II. Это был известный англоман и либерал, мечтавший об ограничении монархии «фундаментальными законами» и частичном освобождении крестьян (наделение их недвижимой собственностью и законная защита имущественных прав крестьян). Воронцов выражал чаяния той части среднего дворянства, которое было захвачено процессом капиталистического развития, начинало заниматься промышленной деятельностью, втягивалось в товарно-рыночные отношения и постепенно обуржуазивалось. Толкаемое новыми экономическими задачами, оно мечтало о конституционной монархии на манер Англии после «славной революции», когда «король царствует, но не управляет». Из среды этой части дворянства, как мы уже отмечали, вышли декабристы; ее же интересы до некоторой степени выражал и Радищев в своем выступлении.

Но Воронцов и другие англоманы безусловно не разделяли полностью политических идеалов Радищева в отношении самодержавия и крепостного права. Этой части двор листва совершенно чужд политический радикализм и решительность Радищева. Он сам удачно назвал их «сочувственниками», «мнения коих о многих вещах различествуют с моими». Таким «сочувственником» и был А. Р. Воронцов, принявший горячее участие в дальнейшей судьбе Радищева. Таков был и Кутузов, известный масон и товарищ Радищева по Лейпцигскому университету и другие.

Для всей служебной деятельности Радищева характерна неподкупная честность и добросовестность в исполнении служебных обязанностей. Работая в Коммерц-коллегии, он в течение года занимается внимательным чтением журналов и определений Коллегии. В своем покаянном письме к экзекутору Шешковскому во время судебного следствия, Радищев пишет: «Когда я был определен в Коммерц-коллегию, то за долг почел приобрести знания, до торговой части карающиеся. Возобновил чтение истории коммерции: изучал российское законоположение о торговле».

«Он, — как говорили о нем чиновники, — старался вникнуть в существо дел и постигнуть законы течения оных».

Во время службы Радищева в таможне управляющему Далю было поручено составить тарифный устав. Не обладая ни знанием языков, ни специальным образованием, Даль не мог выполнить этой работы и поручил ее Радищеву. Последний для этой цели на сороковом году жизни выучил английский язык и изучил его настолько хорошо, что мог в подлинниках читать Мильтона и Шекспира. Награды (за составление устава) получил Даль, хотя вся работа досталась на долю Радищева, но «он, — говорит сын Радищева, — был как Аристид, и не искал богатства».

О неподкупности и честности Радищева-чиновника свидетельствует и целый ряд других фактов. Так, сын его Павел в своих воспоминаниях об отце пишет: «Во время пребывания Радищева в Илимском остроге, местные чиновники осаждали квартиру Радищева и все время домогались. подарков, говоря: «Ну-ка, починай кубышку». Ибо все эти господа — пишет он — каждого меряя на свой аршин, воображали, что Радищев сослан за взятки, — а он вот какой взяточник — продолжает Павел Радищев, — в бытность его директором. С.-Петербургской таможни попался русский купец с контрабандой. Она состояла из дорогих материй, парчи и т. п. Он является в кабинет Радищева, просит, чтобы пропустили его товар и подает ему большой пакет с ассигнациями. Его велели вытолкать. На другой или третий день приезжает жена этого купца к г-же Радищевой, бывшей в постели после родов, и по обычаю кладет ей золотой под подушку «на зубок». Поговорив о своем деле, она отправляется, но вскоре заметили, что в углу другой комнаты оставлен большой кулек, набитый дорогими материями, на порядочную сумму. Сейчас сажают человека верхом с кульком, велят догнать купчиху и бросить ей кулек на дрожки. Однакож купец нашел протекцию у кн. Потемкина и выхлопотал, чтобы ему возвратили товар».