Радость поутру. Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник) - страница 47

— Прекрасно.

— И просила прощения за то, что так разозлилась. Я сказал: «Ну-ну, будет тебе». И все опять стало замечательно.

— Отлично.

— Меня охватил такой восторг!

— Еще бы.

— Она взяла назад слова «несчастный тупица».

— Хорошо.

— Сказала, что я — дерево, на котором зреет плод ее жизни.

— Прекрасно.

— Она ошибалась, когда говорила, что не хочет меня больше ни видеть, ни слышать ни на этом свете, ни на том. Она хочет меня видеть. Как можно чаще.

— Отлично.

— Я прижал ее к сердцу и поцеловал как безумный.

— Естественно.

— Присутствовавший при этом Дживс был растроган до глубины души.

— А, и Дживс при этом присутствовал?

— Да. Они с Нобби обсуждали разные планы и приемы.

— Как размягчить сердце дяди Перси?

— Ну да. Ведь так или иначе, но этого надо добиться.

Я принял озабоченный вид — попусту, конечно, в темноте он пропал для Боко даром.

— Н-да, нелегкая задача…

— Да нет же, пустяк.

— …после того, как ты говорил ему «мой дорогой Уорплесдон», да еще обозвал ослом.

— Пустяк, Берти, совершеннейший пустяк. Дживс внес замечательное предложение.

— Ах вот как?

— Какой человек, а?

— О да.

— Я всегда говорю: с Дживсом никто не может сравниться.

— Правильно говоришь.

— Ты замечал когда-нибудь, как у него сзади выступает затылок?

— Много раз замечал.

— Там как раз у него мозг. Спрятан за ушами.

— Угу. Так какое же предложение?

— Коротко говоря, вот какое. Он считает, что я произведу хорошее впечатление и смогу вернуть утраченные позиции, если заступлюсь за старика Уорплесдона.

— То есть как это? Не понимаю. Как ты за него заступишься?

— Дживс советует мне прийти к нему на помощь.

— На помощь дяде Перси?

— Да, я понимаю, звучит противоестественно, но, по мнению Дживса, нужно, чтобы я его защитил, и все будет в порядке.

— Не могу себе представить.

— Очень просто. Вот слушай. Скажем, завтра утром, ровно в десять часов, в кабинет к старику Уорплесдону врывается здоровенный мрачный детина и принимается его всячески донимать, орать на него, обзывать и вообще вести себя угрожающе. А я, затаившись снаружи под окном, в самый подходящий психологический момент поднимаюсь, всовываю голову в окно и говорю спокойным, ровным тоном: «Уймись, Берти».

— Берти?

— Это его так зовут — Берти. Не перебивай, пожалуйста, я потеряю нить. Значит, я всовываю голову и говорю: «Уймись, Берти. Ты удивительным образом забываешься. Я не могу спокойно стоять и слушать, как оскорбляют лорда Уорплесдона, человека, которого я так ценю и уважаю. Пусть у нас с лордом Уорплесдоном и были кое-какие трения — вина на мне, и я всей душой раскаиваюсь, — но я ни на минуту не переставал считать, что знакомство с ним — большая честь. И когда я слышу, как ты обзываешь его такими словами, как…»

Я соображаю быстро. И я уже догадался, к чему ведет их адский план.

— Вы хотите, чтобы я ворвался в берлогу дяди Перси и стал осыпать его бранными словами?

— Ровно в десять, минута в минуту. Это очень важно. Мы сверим часы. По словам Нобби, он всегда по утрам сидит у себя в кабинете, наверное, пишет выговоры своим капитанам.

— А ты выскочишь и обругаешь меня за то, что я обругал его?

— В таком духе. В результате я явлюсь ему в благоприятном свете, он проникнется ко мне теплыми чувствами и сознанием того, что я в общем-то вполне неплохой малый. Представляешь, только что он дрожал, съежившись в кресле, когда ты стоял над ним и грозил пальцем…

Картина, которая при этом возникла у меня перед глазами, была так ужасна, что я затрепетал и упал бы на землю, если бы не изловчился ухватиться за дерево.

— И ты говоришь, что это предложил Дживс?

— Да, прямо с ходу, почти не задумываясь.

— Может быть, спьяну?

Боко холодно ответил:

— Я тебя не понимаю, Берти. Я лично ставлю это предложение в один ряд с его самыми удачными находками. Вроде бы такой простой замысел, который тем и прекрасен, что прост, и потому не может сорваться. Появившись в тот самый миг, когда ты стоишь над стариком Уорплесдоном и наводишь на него ужас, окружив его участием и оказав поддержку, я, естественно…

Бывают мгновения, когда мы, Вустеры, проявляем твердость — я бы даже сказал, непреклонность, — например, когда мне предлагают стоять над дядей Перси и наводить на него ужас.