Рагу из лосося - страница 3
– Прекрати. Ты мужчина, а не сопливый мальчишка! Возьми себя в руки! И оставь в покое бутылку с коньяком.
– Ты не понимаешь… Если кто-то узнает, что он назначил мне встречу и…
– Хватит! Никто это не узнает, если ты сам не вздумаешь болтать языком! Никто не узнает, можешь расслабиться. Сергей был деловым человеком, а не базарной бабой, которая на все четыре стороны мелет языком…
– Утром звонила Валя.
– Какого черта?
– Просто поговорить.
– Надеюсь, ты ее послал?
– Почти. Прямо не смог. Все-таки Сергей Сваранжи был ее отцом. Я не мог послать человека, у которого убили отца.
– Всем известно, что наша Розалия грызлась со своим папочкой как кошка с собакой! И если после его смерти она что-то и будет делать, так только плясать до упада на его могиле!
– Зря ты так!
– Неужели? Дима, открой глаза и спустись на землю! Валька ненавидела своего отца и я не удивлюсь, если она помогла ему отправиться на тот свет! Она вполне могла его грохнуть! В последнее время ее видели в такой подозрительной компании, мне рассказывали… Чуть ли не с арабскими боевиками! Так что я сильно не удивлюсь, если выяснится, что Розалия приложила руку к смерти своего папаши. Его смерть ей очень выгодна. Теперь она сможет взять те деньги, которые он ей не давал.
– Почему, давал…
– Не смеши меня! Если б папаша давал ей деньги, она не шлялась бы по каким-то деревням за гроши! Впрочем, ладно. Пошла она к черту со своей неудавшейся карьерой! Лучше скажи, что она хотела?
– Просто поговорить.
– О чем?
– Да о мелочах каких-то… О сборнике Викторова… о клубах…
– На твоем месте я не стала бы с ней разговаривать, Димочка. Ты ведь сам сказал, что боишься. А она – это угроза. По крайней мере, сейчас.
– Ты действительно так считаешь?
– Разумеется! Если ты будешь распускать свой язык, я не знаю, чем все это закончится. В лучшем случае – тебя могут не выпустить на гастроли. А в худшем – у милиции еще нет подозреваемых… Ты меня понимаешь, Димочка?
Бедный Димочка! Белое лицо, выпученные глаза. Даже самой страшно!
– Ты права, Ри! Теперь я даже не буду с ней здороваться, не то что говорить! Господи! Да я и не подумал… О боже…
Ах, Димочка, если б ты думал самостоятельно, где бы ты сейчас был?
– Меня опять вызывают в прокуратуру на завтра.
– Тебя?! Зачем – тебя?!
– Наверное, кто-то уже настучал, что мы с тобой недавно виделись с Сергеем. И еще о том, что десять лет назад я пару раз с ним спала. Да мало ли что можно наплести! А может, все гораздо проще и они вызывают всех, кто его знал.
– В таком случае, им придется опросить пол Москвы. Но почему они не вызывают меня? Тебя вызывают уже во второй раз, а меня еще ни разу…
– Не сомневайся, любимый. Обязательно вызовут.
Я не ошиблась. Повестку Димочке принес лично посыльный из прокуратуры – через два часа. Ему оказали гораздо большую честь, чем мне. Мою просто швырнули в почтовый ящик.
LIVEJOURNAL,
ДНЕВНИК РИ.
ЗАПИСЬ ДОБАВЛЕНА: 5 сентября 2010.
Утром я проснулась от холода. Это был какой-то очень странный холод. Он шел сверху вниз, от головы – к кончикам пальцев ног и все тело словно кололо иголками. И в полусне, на грани между сознанием и какой-то темной пустотой, было страшно именно так возвращаться в реальность. Я привыкла себя контролировать, и, еще не открыв глаза, знала, что увижу… Распахнутое настежь окно возле нашей постели. В первые годы нашей жизни я думала: распахнутое по привычке, просто так. Позже я поняла: назло мне. Димка открывал окно чуть свет именно потому, что знал: это меня бесит. Наверное, я никогда не привыкну к Москве. Московский холод пробирает меня до костей, без разницы – в феврале или в июне. Я ненавижу холод, а между тем вынуждена с ним жить. По той причине, что человек, с которым я живу, специально раскрывает окно нашей спальни в четыре утра, окно, расположенное на седьмом этаже, в уже наступившей осени.
Впрочем, точно так же Димка открывал окно в феврале, в декабре, в марте, августе и апреле… Вначале я пыталась бороться, доказывая, что температура воздуха на седьмом этаже очень отличается от температуры на 2 или 3. Что если мы забрались высоко, нужно думать о ком-то еще, кроме себя… Но с Димой, коренным москвичом, всегда было трудно говорить о погоде… Если раньше он делал вид, что меня слушал, то в последние годы даже не удосуживается бросить «заткнись». Он намеренно меня игнорирует. И у меня остался единственный способ борьбы: встать и самой все закрыть. Так я поступила и в этот раз. Но, забравшись обратно в постель, вдруг поняла, что больше заснуть не смогу. Скрипнула дверь. В комнату вошел Дима. Он шел из ванной, и в половине восьмого утра был как стеклышко трезв. Он был чисто выбрит и аккуратно причесан. Его длинные золотистые волосы были тщательно собраны в хвостик, а на висках застыли капли воды и выглядело это особенно трогательно и как-то по детски.