Рамаяна - страница 7
Будь проклят подкравшийся к завороженным любовью,
Нарушив природы гармонию пролитой кровью!
Затем, как бы взвешивая смысл изреченного, великий Вальмики с удивлением помолчал и, после недолгого раздумья, обратился к Бхарадвадже: «О сын мой! Слова, только что произнесенные мной в порыве сострадания к умирающей птице, не что иное, как мерные строки стиха! Их можно петь, вторя себе на вине. Этот стих назову я «шлокой», ибо он рожден печалью моего сердца».
Тем временем явился отшельнику четырехликий Брахма и сказал: «О лучший из святожителей! Стих, по наитию слетевший с твоих уст и названный «шлокой», внушен мною, дабы воспел ты этим стихом подвиги богоравного потомка рода Икшваку».
Доколе высятся горы на земле и текут реки, до тех пор деяния Рамы будут жить в сердцах людей!
Часть пятая (Царство и столица Дашаратхи)
Сарайю-рекой омываясь, довольством дышала
Держава обширная - славное царство Кошала,
Где выстроил некогда Ману, людей прародитель,
Свой город престольный, Айодхью, величья обитель.
Двенадцати йоджанам был протяженностью равен
Тот город и улиц разбивкой божественной славен.
На Царском пути, увлажненном, чтоб не было пыли,
Охапки цветов ароматных разбросаны были.
И царь Дашаратха, владетель столицы чудесной,
Возвысил ее, словно Индра - свой город небесный.
Порталы ворот городских, защищенных оружьем,
Украшены были снаружи резным полукружьем.
Какие искусники здесь пребывали, умельцы!
На шумных базарах народ зазывали сидельцы.
В том граде величия жили певцы из Магадхи,
Возничие жили в том граде царя Дашаратхи.
И были на башнях твердыни развешаны стяги.
Ее защищали глубокие рвы н овраги.
А если пришельцы недоброе в мыслях держали,
Им ядра булыжные в острых шипах yгрожали!
Столица, средь манговых рощ безмятежно покоясь,
Блистала, как дева, из листьев надевшая пояс.
Там были несчетные копи, слоны и верблюды.
Там были заморских товаров навалены груды.
С дарами к царю Дашаратхе соседние раджи
Съезжались - ему поклониться, как старшему младший.
Дворцы и палаты искрились, подобно алмазам,
Как в райской столице, построенной Тысячеглазым.
Был сходен отчасти с узорчатой, восьмиугольной
Доской для метанья костей этот город престольный.
Казалось, небесного царства единодержавец
Воздвигпул дворцы, где блистали созвездья красавиц.
Сплошными рядами, согласья и стройности ради,
На улицах ровных стояли дома в этом граде.
Хранился у жителей города рис превосходный,
Что «шали» зовется и собран порою холодной.
Амбары Айдохьи ломились от белого шали!
Там сахарный сок тростника в изобилье вкушали.
Мриданги, литавры и вины в том граде прекрасном
Ценителей слух услаждали звучаньем согласным.
Так божьего рая святые насельники жили,
За то, что они на земле, как отшельники, жили!
В столице достойнейшие из мужей обитали.
Они в безоружного недруга стрел не метали.
Отважные лучники, в цель попадая по звуку,
Зазорным считали поднять на бессильного руку.
Им были добычей могучие тигры и вепри,
Что яростным ревом будили дремучие дебри.
Зверей убивали оружьем иль крепкой десницей,
И каждый воитель владел боевой колесницей.
Властитель Кошалы свой блеск увеличил сторицей,
Гордясь многотысячным войском и царства столицей!
Там были обители брахманов, знающих веды,
Наставников мудрых, ведущих с богами беседы.
Там лучшие жили из дваждырожденных,
Послушных Велению долга, мыслителей великодушных,
Радевших о жертвенном пламени, чтоб не угасло,-
В него черпаком подливавших священное масло.
Часть шестая (город Айдохья)
Айодхьи достойные жители - вед достиженьем
Свой ум возвышали и пользовались уваженьем.
Их царь Дашаратха, священного долга блюститель,
Из рода Икшваку великоблестящий властитель,
Исполненный доблести муж, незнакомый с боязнью,
Для недругов грозный, за дружбу платящий приязнью,
Был чувствам своим господин, и могущества мерой
Он с Индрой всесильным сравнялся, богатством - с Куберой.
Преславный Айодхьи владыка был мира хранитель,
Как Ману, мудрец богоравный, людей прародитель.
И град многолюдный, где властвовал царь правосудный,
Был Индры столице под стать - Амаравати чудной.
От века не ведали зависти, лжи и коварства
Счастливые и беспорочные жители царства.