Раминар - страница 17
Девушка запнулась, глядя снизу вверх в красные с белыми ресницами глаза. Нащупав за спиной стену, она опасливо попятилась.
- Я Халахам, - смуглый, улыбаясь, изобразил поклон.
Его товарищ выпятил подбородок и расправил плечи, предлагая рассмотреть себя хорошенько. Странная радужка под взглядом Лайлин потемнела, изменив цвет на бордовый.
- Алестар, - в тихом ответе прозвучал вызов. Затем, решив рубануть с плеча, мужчина сгреб пятерней головную повязку. На спину скользнул и разбился жгут белых с серебристым переливом волос. Айхел шумно выдохнул и заглянул в лицо гостя. Посмурнел.
- Видел волчат таких. Единожды. Дохлых. Сами белые, как мука, а глазенки розовые. Но людей... А что там, - он ожесточенно махнул рукой. - Заходите. Я не тот человек, чтоб за разницу ненавидеть.
Дом от кузницы отделяла добротная дубовая дверь. Айхеловы "хоромы" состояли из кухни, куда и ступили сейчас люди, и двух комнат: отцовской и дочериной. Сени завалены были мешками с мукой, пшеном и картошкой. Так что к наружным дверям оставалось пробираться узенькой тропкой, касаясь плечом стены. В доме было чисто и уютно, несмотря на тесноту. На окнах красовались вышитые занавеси. В углах комнаты по стенам вился цветочный орнамент.
Пока гости осматривались, Лин, уже успев поставить на печь котелок с водой, быстрым шагом прошла в сени за крупой. Айхел отвел постояльцев в свою комнату, принес лохани с водой для умывания, оставляя Халахама с Алестаром располагаться. Сам полез на чердак за сеном для кроватей. Дело спорилось, дом преображался, наполняясь звуками, светом, движением. Когда гости вышли из отведенной им комнаты, посвежевшие и голодные, ноздри их затрепетали от запаха жареного мяса и лука. В центре стола едоков поджидало блюдо с румяными, истекающими соком пичужками вроде лесных голубей, а Лайлин уже рассыпала по тарелкам горячую кашу.
- Ну, вы явно не от ключинских будете? - пробасил Айхел, когда все четверо уже сидели за столом, набивая животы.
- Нет. Явно не от них. Хотя в Ключинке бывали.
- Бродите, - сделал вывод кузнец. Он не любил людей без дома и занятия. Актеры, трубадуры, монахи и разбойники - вот кто шляется по дорогам без дела. За что их любить?
Халахам кивнул, никак не отреагировав на тон Айхела.
- Вроде того.... А вы сами откуда?
- Местные мы.
- Да? Странно.
Голубиное крылышко хрустнуло на зубах кузнеца.
- Что странно?
- Местные говорят на диалекте, а вы нет.
Лайлин, не заметив тяжелого отцовского взгляда, принялась охотно разъяснять:
- Мы раньше жили под Гуном, что на Долгом тракте. Я ходила в школу. Папа держал кузнечную мастерскую. А потом... ну, там...
- Переехать решили. Осели здесь, - отрезал кузнец, перебив замявшуюся Лин.
- Давно?
- Да лет восемь назад. Вы сами тут какими судьбами?
- О, мы, - Халахам развел плечи, напрягши спину, пока не хрустнули позвонки, - путешествуем. Сейчас идем к Тайре, а дальше по берегу на север. Заглянем в Юрр. А там увидим, куда поведет дорога. Кстати, нам бы задержаться у вас на пару деньков...
Мужчина запнулся, увидев невольное движение Айхела. Тот замычал, собираясь с мыслями.
- На одну ночь я вас пускаю, - сказал он, наконец, - но не больше. Без обид. Так лучше будет. С утра пойдете в Колодцы и устроитесь у кого-нибудь там. Что у нас были, не говорите. Только заслужите дурную славу и испоганите себе торг или там дела какие... Нас не любят здесь.
- Чем же вы не угодили?
- Отличаемся, - с видимой неохотой проронил кузнец.
Гости продолжали смотреть на мастера в ожидании. Убедившись, что отмолчаться не выйдет, Айхел пояснил:
- Лайлин целительница. У нее дар от Пресветлого. А олухи эти ведьмой клеймят, - в голосе его сквозила досада, и не понятно было, кому она адресована: "олухам" из деревни или проявившим любопытство постояльцам. - Про всякие травы-муравы я сам ей рассказал, что знаю. А знаю я, прямо скажу, не так уж много. Она ими почти и не пользуется, кроме как на кухне. Зато, вы бы видели! Только руку вот приложит, где болит - и все проходит. "Как рукой снимет" - это точно про мою Лин придумали! И раны всякие там, и чирьи, и горячку, и простуду - все убирает!