Ранчо «Неизвестность» - страница 14

Когда я уехал из дома после истории с порнушкой, Кайла несколько раз меня навещала. Она очень набожная и вызвалась помолиться за меня. В первый раз я решил, что пускай – не запрещать же, это ведь неправильно, не позволять кому-то за вас молиться. Но потом я сказал ей не утруждаться - мне не нужны молитвы, так как я не думаю, что они имеют какое-нибудь реальное воздействие. Кайла бросила: «Господи Боже», выразив этим все свое презрение. В следующие визиты она просто стояла у дверей моего трейлера и перепиралась со мной через закрытую сетчатую створку, снова убеждая не расстраивать родных и не позорить семью. Короче, пела ту же самую песню, что и пастор, однако Кайла обладала талантом так разбередить мне душу, что становилось по-настоящему худо. После её ухода я обычно или напивался в стельку, или обдолбывался.

Суть в том, что кузина искренне верила, что помогает мне. Если бы она была какой-нибудь злобной сучкой – к примеру, насмехалась или осыпала оскорблениями, - я, возможно, игнорировал бы ее, послал куда подальше и забыл. Но мне казалось ужасно скверным так поступить с человеком, который, с любовью глядя в глаза, пытается до меня достучаться, взывает к тому, что я поступаю неправильно, причиняя всем огромную боль, сетует на мое нежелание измениться. Словно где-то существует совсем другой, положительный Монро Дэвис, а я – дьявол, вставший у него на пути. Будто мне следует умереть, чтобы он мог жить.

Так или иначе, день, когда я получил послание от Кайлы, однозначно не был хорошим. Письмо перенаправляли не меньше четырех раз – по-видимому, прежде чем потерять мой след, она обзванивала ранчо за ранчо. А потом, когда исчерпала свои возможности, просто предоставила оставшуюся работу почтовой службе. Внутренне приготовившись к тому, что дома случилось несчастье или кто-то умер, я взволнованно вскрыл конверт и с тяжелым сердцем принялся читать. Однако там речь шла совсем о другом:

Дорогой Ро,

Не знаю, когда мое письмо дойдет до тебя и где застанет. Но ты должен прислушаться к моим словам. Ни у кого из нашей семьи не хватило смелости высказать тебе то, что мы все об этом думаем, но я долго молилась и была просто обязана тебе написать.

Я помню, как ты говорил, что не можешь измениться, что ты такой, какой есть. Однако тебе известно, что это ложь, Ро. Ты идешь не просто против семьи, ты идешь против Господа. Это эгоистично. Ты нисколько не беспокоишься о том, что нам приходится из-за тебя выносить. Думаешь, нет ничего важнее твоей персоны? Ошибаешься. Есть еще и душа, Бог и доброе имя твоей семьи.

Если ты действительно отринешь демонов из своего сердца, то сможешь отказаться от этого ужасного греха и примириться с Богом. Мы все, живущие на светлой стороне, ждем тебя. Я знаю, сейчас ты пребываешь во тьме и больше не ведаешь света. Ро, прошу, позвони мне и возвращайся домой. Я буду помогать, возьму за руку и выведу на путь спасения. Клянусь, что не оставлю тебя. И не брошу. Потому что очень люблю. Стану молиться каждый день, пока ты не вернешься. И я уверена в успехе, потому что со мной Господь.

Вера - это та сила, которой я могу поделиться с тобой, Ро. Ты не один в этой тьме; надо лишь поднять трубку и набрать мой номер.

Да возлюбит нас всех Иисус,

Твоя Кайла.

Я уставился на письмо, затем перечитал его снова – а то вдруг я что-то перепутал. Пока до меня дошло, что никакой ошибки нет, мой обеденный перерыв закончился, я был вынужден плюхнуть на ломоть хлеба арахисового масла и бежать. Хотя мне едва удавалось жевать на ходу. Я попытался забыть о письме, с рвением принявшись за работу, но никак не мог сосредоточиться, так что даже Тори заметил. Сказал, что я выгляжу как-то неважно и отослал пораньше, чтобы я вздремнул. Но сон не шел. Я метался по комнате как зверь в клетке, а когда все разъехались по домам, выскочил на улицу и зашагал прочь.

Куда? Да без разницы. Хоть на Северный полюс. Мне было все равно. Внутри клокотал гнев и смятение. Вот же послал бог напасть! С одной стороны, я чувствовал, что Кайла неправа. Ну а вдруг нет?

Но больше всего допекало то, что та как гончая выследила меня и в «Неизвестности». Если бы я все еще находился в Алгоне - другое дело, - но здесь меня никто не знает. Даже друзей нет. Я с удовольствием поддерживал хорошие отношения с парнями на ранчо, но это не друзья. Работал, спал, иногда смотрел телевизор. Так что, если я и был тем куском дерьма, каким меня изобразила Кайла, то не высовывался. И знал, что на работе меня ценят. Я всегда пахал как чертов вол. Работал, где требовалось, по десять-двенадцать часов в сутки вместо восьми, потому что просто надо.