Рандеву с покойником - страница 7

– Погоди, Валентин Захарович, дело есть.

– Ко мне только по делу и идут, – буркнул Ежов, не останавливаясь.

В просторном кабинете – минимум мебели: рабочий стол, длинный стол для совещаний, глубокие мягкие кресла у стен, шкаф для верхней одежды, три картины с местными достопримечательностями, означавшие любовь министра финансов к родному городу. Фоменко по-домашнему расположился в кресле, Ежов – на «троне», давно ставшем ему тесным. Тесным, разумеется, в переносном смысле. Трон мэра манит Валентина Захаровича, пересесть в него стало его идеей фикс.

Фоменко пятьдесят, а выглядит лет на пятнадцать старше. Он располнел и обрюзг, лысый, словно попал под радиационный дождь, уголки губ вечно опущены вниз, будто чем-то недоволен, а в глазах тоскливое равнодушие.

Секретарь принесла им по чашке кофе с коньяком, получила приказ никого не пускать. Шумно, с причмокиванием отхлебнув кофе, Фоменко вытер платком мясистый нос и спросил:

– На завтра хватит ящика шампанского и ящика коньяка?

– Должно быть, – пожал плечами Ежов. – Будут лишь свои…

«Свои», когда среди «своих», пьют так, что хоть всех святых выноси. Уловив намек Ежова на исключительно элитарное общество, Фоменко сказал:

– Тогда по полтора ящика привезут… Куда, ты говорил?

– В музей. Решено банкет там провести.

– Девочки будут?

– Все по расписанию, – хихикнул Ежов, крутясь в кресле и глядя в упор на банкира. А тот недоговаривал. Коньяк и шампанское – прелюдия к чему-то более важному, ведь он, Фоменко, прекрасно знает аппетиты Ежова. Тогда Валентин Захарович спросил: – Еще что-нибудь?

– Да знаешь, Валентин… – замялся тот. – Смеяться не будешь?

– Я к смеху не расположен.

– Тут вот какой забавный номер… Три дня мне звонят на работу и домой. Причем, когда берет трубку секретарша или жена, просят меня, а когда подхожу сам – ни звука. Это не все. Вчера я получил фотографию, а на ней… взгляни сам.

Фоменко поднял грузное тело с кресла, подошел к Ежову и протянул фотографию, запечатлевшую Фоменко в обнимку с Кимом Рощиным – мир праху его. На обратной стороне надпись: «За тобой должок». Вопреки ожиданиям Ежов не расхохотался, а еще больше насупился, постукивая ребром фотографии по столу.

– Как тебе шутка? – спросил Фоменко.

– Дурацкая, – отбросил в сторону фотографию Ежов. Не мог же он сказать, что в воскресенье два раза собственными глазами видел Рощина. Он с удовольствием списал бы сей факт на больное воображение, на мистику и чертовщину, но Рощина видела и Зина Туркина, после чего секс они с ней отложили и до утра строили догадки, что это могло быть. – Не обращай внимания.

– Да, конечно, глупо… Но… понимаешь, почерк его.

– Кого? – вытянулось лицо у Ежова.

– Рощина. Да-да, Кима. Я его почерк хорошо знаю.

– Это уже совсем не смешно. Интересно, кто у нас такой шутник? – В волнении Ежов прошелся по кабинету, задержался у окна. Минуту спустя его осенило: – А знаешь, что тебе надо сделать? Отнеси фотографию Куликовскому, пусть сделают экспертизу. Снимут отпечатки, установят, когда сделана надпись на фотографии… У тебя образцы почерка Рощина есть?

– Поищу, должны быть.

– Заодно пусть сличат и почерк, который легко подделать. Скажи, что я лично просил об этом, причем срочно. О результатах мне позвонишь или завтра на банкете расскажешь. Ничего, мы шутника-то кастрируем…

Когда Фоменко ушел, Валентин Захарович приказал секретарю никого к нему не впускать – мол, занят. Сам же долго думал о странном явлении. Позавчера в загородном своем доме он по-настоящему струхнул. Но кто бы не струхнул, увидев призрак, да еще ночью? Ежов не верит в потусторонние силы, а в воскресенье прямо-таки поверил. Неужели есть нечто за пределами жизни? Вчера на праздновании Дня Победы только об этом и думал. Зина, на что трезвый человек, однако и ей не по себе стало. Правда, она предупредила:

– Ты об этом никому не рассказывай – на смех поднимут.

Он согласился, а сегодня утром пришел к выводу, что воскресный призрак – двойник Рощина. В самом деле, не может же покойник подняться из могилы! Так не бывает. Значит, двойник. Что же ему нужно?

А Матвей Фомич Хрусталев пребывал в жуткой панике. Он лихорадочно искал гадалку или колдунью, которая объяснила бы ему необъяснимое. Очнулся он в понедельник утром на даче, из деревни доносились крики петухов, телевизор работал. Матвей Фомич лежал на полу, замерз. Штаны почему-то были мокрые, а так недолго и простатит заработать. Он поднялся и задумался: почему это он на полу в мокрых штанах? Вдруг его ударило: мертвец! Вспомнил вчерашний вечер, то, что привиделось, и что грохнулся в обморок. Сжимаясь от ужаса, Хрусталев дождался рассвета и при первых лучах солнца – днем ведь покойники не разгуливают! – махнул в город на личном транспорте, забыв даже переменить штаны. У жены потребовал адреса местных ворожей, не объяснив, зачем они ему вдруг понадобились.