Раннее государство в Древнем Египте - страница 26

Важнейшая "приводная деталь" этого механизма буквально бросается в глаза. Египетская керамика додинастического герзейского периода (3600–3200 гг. до н. э.) [Petrie 1901а, pl. II] в числе первых и в изобилии демонстрирует изображения многовесельных ладей, очевидно, уже в то время нередко встречавшихся на Ниле [Petrie 1901а, pl. XVI, 40–42; XX, 1–12; 1939, pl. XXXV, XXXVI; Petrie, Quibell 1896, pl. XXXIV, 40–47; LXVI, 2–10; LXVII, 11–14]. Необходимо подчеркнуть, что, судя по рисункам, это были не папирусные плоскодонки для рыбной ловли или охоты в мелководных зарослях [Breasted 1917], а именно крупные и остойчивые суда с напалубными надстройками, возможно, имевшие деревянную оснастку и, несомненно, принимавшие на борт значительные команды гребцов[13]. Излюбленный расписной сюжет герзейских горшечников убеждает в том, что еще до зарождения государства в Египте большая вместительная лодка заняла видное положение в повседневной жизни населения страны [ср.: Case, Payne 1962, pl. I a, b; Quibell, Green 1902, pl. LXXV–LXXVIII].

Роль крупной лодки в процессе освоения людьми долины Нила и расширения территориальных владений общин, расселявшихся в Египте, в целом понятна и требует лишь немногих дополнительных комментариев. В контексте рассматриваемой гипотезы стоит заострить внимание на том, что такое судно предоставляло своим обладателям реальный шанс выборочной колонизации нильской поймы в объезд областей, занятых конкурентами или врагами. Лодочная команда имела то существенное преимущество перед пешим отрядом землепроходцев, что могла благополучно миновать территорию недружественного племени, не вступая с ним в лобовое столкновение и, соответственно, не рискуя растерять силы, а то и подвергнуться полному разгрому в кровавых сухопутных стычках. Иначе говоря, в отличие от земли, с которой, захватив ее, обращаются как с собственностью и редко расстаются без драки, Нил не принадлежал никому, поскольку едва ли у кого-либо из вождей Египта, включая раннединастических правителей Тина, имелось достаточно сил и средств, чтобы, не ограничиваясь отдельными нападениями на плывущие мимо вражеские флотилии, полностью блокировать "свой" участок широчайшего речного русла и парализовать на нем транспортное сообщение. Мы полагаем, что именно возможность транзита лодок большой грузоподъемности через "территориальные воды" независимых вождеств, обеспечивавшая обмен людьми, товарами и информацией, являлась главно# гарантией политической и экономической целостности разбросанных по стране регионов в составе Тинитского царства вопреки разделявшим их пространствам. Таким образом, в основе феномена анклавного раннединастического государства, начиная с его зарождения и заканчивая признанием его всем Египтом, мы бы усмотрели механизм сквозных лодочных коммуникаций, предложив его как альтернативу традиционной модели "цепной реакции" междоусобных войн при колонизации долины Нила.

В еще более примечательном качестве роль лодки в эпоху становления цивилизации фараонов вырисовывается с учетом экологического фактора. По данным специальных исследований, нильский сток в амратский и герзейский периоды египетской предыстории был гораздо объемнее, чем в историческое время [Прусаков 1999в]. В согласии с таким выводом археологический материал, как было сказано выше, свидетельствует в пользу редкой и малой заселенности берегов Нила в додинастическом Верхнем Египте. Очевидно, одной из причин этого были крайне неблагоприятные для жизни и хозяйственной деятельности человека природные условия в нильской пойме [ср.: Виноградов 1997а], прежде всего очень сильные разливы, которые снижали доступность заливных земель и могли явиться естественным обстоятельством, предопределившим не сплошной, а избирательный характер их освоения древнейшим населением. О первичных лодочных базах на Ниле — очагах пойменной колонизации Египта, возможно, напоминают оттиски печатей царя II династии Сета Перибсена с изображением овала крепостных стен с тремя лодками внутри [Kaplony 1963, Taf. 76, Abb. 283, 285; Taf. 77, Abb. 286;