Раны чести - страница 11

Дубн легко поднялся с корточек и, вернувшись на свое прежнее место, уселся на скамью и прикрыл глаза. Тиберий Руфий проследил за ним и приподнял бровь при виде побледневшего и разозленного Марка.

— Хм. Интересный человек. Думаю, теперь мы можем официально признать, что он не дурак. Давай-ка зальем раздражение новой чашей вина…

Мужчины закончили мыться и, переодевшись в чистые туники, вернулись в гостиницу на ужин. Утка, обещанная Эннием, была безупречно зажарена и полита вкуснейшим соусом, а красное вино напомнило Марку о винах, подававшихся к столу его отца. Руфий наполнял юноше чашу за чашей, пока тот внезапно не осознал, что его лицо онемело и он теряет способность к связной речи, после чего решил отправиться в постель. Когда Марк, пошатываясь и почти ведомый своим новым другом, добирался до комнаты, он вдруг припомнил — мгновенное случайное прозрение очень пьяного человека — одно замечание, сделанное его спутником несколькими часами раньше.

— Руфий… сказал, Меркурий хороший бог для торговца. А я не говорил тебе, что отец — торговец…

Он не получил ответа, но в этот момент такие мелочи уже не занимали юношу.

Руфий, который сознательно ограничивал себя в вине, желая сохранить способность мыслить, уложил пьяного Марка в кровать и легко спустился по лестнице. Он вручил Эннию монеты, нацепил меч, прихватил сумку и вышел. Дошагал по освещенным факелами улицам до моста, пересек его и остановился у ворот крепости. Когда его окликнули часовые, он уверенно встал перед наконечниками поднятых копий.

— Вам, парни, лучше сходить за дежурным центурионом, и поживее. Мне назначена встреча в крепости, и не стоит заставлять ждать Калидия Солемна.

Дежурный офицер появился, посмотрел на ветерана и указал ему на ворота, иронически взглянув на своего заместителя. У входа в здание штаб-квартиры Руфий столкнулся с высоким блондином в забрызганных грязью доспехах, прошедшим мимо часовых; его шлем с плюмажем болтался на подбородочном ремне. Руфий вежливо склонил голову и отступил назад.

— Трибун Перенн, приветствую. Похоже, ты провел целый день в дороге.

Мужчина подбоченился.

— Тиберий Руфий. Всякий раз, когда дела становятся интересными, ты оказываешься поблизости. Несомненно, это просто очередное совпадение. Однако даже самому внимательному наблюдателю не удается засечь тебя среди полей.

Руфий вежливо улыбнулся, его лицо ничего не выражало.

— Ты прав, трибун, я предпочитаю передвигаться с должной осторожностью. В эти трудные времена никогда не знаешь, кто ждет, чтобы выпрыгнуть на тебя. Только сегодня мне довелось услышать, как человек с удивительно германским акцентом посылал толпу пьяных бриттов за моей печенкой.

Офицер тихо рассмеялся, фальшивая улыбка не коснулась глаз.

— Германец? Очень интересно. Ладно, старший центурион, не стоит бояться. Мои астурийцы позаботятся о тебе на дорогах. Наши пути вскоре пересекутся, в этом я не сомневаюсь. Доброй ночи.

Руфий жестко взглянул ему вслед и прошептал чуть слышно, чтобы не насторожить чуткие уши часовых:

— Не думаю, если мне удастся заметить тебя первым, самоуверенный юный мерзавец.

Нескончаемый ночной кошмар Марка — сплошные холмы и дороги — успешно прервала вода, выплеснутая из чаши в лицо. Грубые руки вытащили его, со вчерашнего вечера одетого в тунику и штаны, из кровати, поставили на ноги и поддержали, пока у него кружилась голова. Оцепенение юноши прорезал неприятный голос:

— Да он пьян! Плесни еще воды!

Внезапный холод мигом привел Марка в чувство. Двое легионеров удерживали его за руки в вертикальном положении, а из дверей нетерпеливо смотрел центурион; на стене колыхались тени от масляной лампы в его руке. Марка едва не вытошнило, но он быстро справился с позывом.

— Просыпайся, ты, кусок дерьма! Ладно, у тебя есть две минуты на сборы. Все, что не успеешь собрать, останется здесь. Ты, возьми его меч и позаботься, чтобы у парня не было шанса его ухватить. Насколько я слышал, с клинком в руке он опасен.

Каменное лицо не оставляло возможности возражать. Марк запихнул в седельную сумку дорожную одежду, сброшенную вчера на стул в ожидании стирки, и убедился, что его кошель все еще висит на поясе.