Расколотое небо - страница 48

— Дело не столько в везении, — Северин поспешил прервать наметившееся между Маховым и Брызгалиным единство в оценке действий Васеева, — сколько в правильном и своевременном определении случившегося летчиком и руководителем полетов.

— Все это ясно, товарищ… — Махов запнулся, вспоминая ударение в фамилии замполита. Однажды начальник политотдела полковник Сосновцев уже пристыдил его: «Ударение на последней гласной — Северин. Запомните и не путайте, Вадим Павлович, — Северин», — товарищ Северин. Ясно. Но я об инструкции говорю. Ее надо выполнять. Надо! — В голосе звучала сталь.

— В инструкции невозможно все предусмотреть, — не унимался Северин. — Катапультирование над городом могло закончиться гибелью жителей.

— Понятно! — Махов решительно разрубил ладонью воздух. — Продолжим. Старший инженер полка…

— Майор Черный.

— Докладывайте.

— Самолет в день полетов был технически исправен и подготовлен к вылету. Нарушений в нормах заправки топливом, газами и смесями не обнаружено. Самолет имеет общий налет…

Черный докладывал четко и убедительно, изредка заглядывая в записную книжку. Он был уверен, что в случившемся вины инженерно-технического состава нет, и потому оставался внешне спокойным.

Горегляд слушал инженера и молчаливо радовался. Три года назад, после академии, Черный не сразу себя нашел. Знаний много, а опыта — кот наплакал. Да и откуда опыт-то: до академии Олег был техником звена, а тут масштаб — целый полк. Носился по аэродрому на газике с утра до ночи. Появится на самолете неисправность — он туда, ключи в руки и под фюзеляж; нет в эскадрилье запасного агрегата — мчится на склад; ни анализа, ни обобщений, ни рекомендаций летчикам. Инженеры эскадрилий и служб руками разводят, вслед за Черным мотаются, его ищут. Горегляд понаблюдал за ним, затем пришел на технический разбор. Переговорил с техниками звеньев, с инженерами эскадрилий, выслушал их предложения, сел в дальний угол и достал записную книжку.

Для Черного участие командира полка в разборе было неожиданным. Он смущался, робел. Но вскоре, словно позабыв о присутствии Горегляда, повел обсуждение прошедшей летной смены обычным порядком.

— Почему опоздали с подготовкой разведчика погоды? — спросил Черный у инженера эскадрильи капитана Выдрина.

Тот вскочил, замахал руками, затараторил. Выгоревший комбинезон, редкие, такие же выгоревшие волосы, складки у глаз и в уголках губ, глубоко запавшие, лихорадочно блестевшие глаза, сухие, потрескавшиеся губы — все говорило о его принадлежности к той когорте преданных авиации людей, которых издавна и любовно называют тружениками стоянки. Солдат-моторист срочной службы, механик, окончил краткосрочные офицерские курсы, стал техником самолета, звеньевым, инженером эскадрильи… Василий Выдрин и не представлял себе других обязанностей, кроме беспрерывного труда на стоянке в любую погоду, днем и ночью.

— Отказала ПК-1200, пока нашли кладовщика, пока отыскали эту самую ПК…

— Первый раз отказывает пусковая катушка? — перебил Выдрина старший инженер.

— Не первый, но разве узнаешь, когда и что откажет? Смотри да смотри. А прошлый раз СТ-45 вышел из строя, потом…

— Стоп! СТ-45 отработал ресурс, и его давно надо было снять.

— Снимешь, а запасного нет, — не унимался Выдрин, все больше распаляясь. — Если бы запасных деталей было вволю, тогда да, а так…

— Понятно. — Черный поднял руку. — Садитесь. Инженер по вооружению майор Чижков, ваше слово.

Павел Петрович Чижков слыл добряком, чаще действовал уговорами да увещеваниями. Поговаривал о выходе на пенсию. Дела по службе вооружения шли ни шатко ни валко, ЧП не было, пушек на самолетах последние десять — пятнадцать лет не ставили, а ракеты особого ухода не требовали, хранились в светлом отапливаемом помещении. Чижков в партии не состоял, общественной работы побаивался, увлекался рыбалкой во все времена года.

— Пусков ракет не было, техника работала хорошо, — сказал он и, не дожидаясь разрешения старшего инженера, опустился на скамью.

Горегляд терпеливо наблюдал, делал записи, скрипел от негодования зубами. Разве это разбор? Разве это школа обучения и воспитания? Третий час идет, а о деле — ни слова, сплошные вопросы и ответы. Ни докладов, ни анализа, ни обобщений.