Распалась связь времен... - страница 44
Рэгл открыл дверцу и выбрался на тротуар. Но названия «Грейхаунд» он не нашел. На здании значилось: «Автобусные линии Нонпарель».
Рэгл почувствовал, что его начинает трясти.
— Эй, — окликнул он водителя, — я говорил «Грейхаунд».
— Это и есть Грейхаунд, — ответил таксист. — Какая разница, как называть? Это городская автобусная станция. Никакого Грейхаунда у нас нет. Таким городкам, как наш, не положено иметь больше одного автовокзала. Нонпарель обосновался у нас давно, еще до того, как Грейхаунд вообще появился на свет. Грейхаунд попробовал перекупить автобусные линии, но ему отказали. Тогда Грейхаунд попытался…
— Хорошо, хорошо, — сказал Рэгл.
Он заплатил по счетчику, прибавил на чай и пошел к квадратному кирпичному зданию автовокзала, единственному строению во всей округе, заросшему по сторонам сорняками…
«Сорная трава, битые бутылки, обрывки бумаги… До чего здесь пустынно», — думал Рэгл.
Это был самый отдаленный район города. Рэгл оглянулся. Вдали виднелась бензозаправочная станция. А еще дальше — уличные фонари. И больше ничего. Рэгл поежился от холодного ночного воздуха.
Открыв деревянную дверь, он вошел в зал ожидания.
На него сразу же обрушилась волна людских голосов, отдельных выкриков, тяжелого, спертого до осязаемости воздуха. Зал ожидания был переполнен народом. Все скамейки были заняты моряками, понурыми, измотанными беременными женщинами, стариками в пальто, коммивояжерами с набитыми образчиками товаров портфелями, закутанными непоседливыми, крутящимися вокруг матерей детьми. От самых дверей до окошечка кассы тянулась очередь. Уже отсюда было видно, что она не движется.
Рэгл закрыл дверь и встал в конец очереди. Никто не обратил на него внимания.
«Первый раз, когда мне хотелось бы, чтобы моя мания превратилась в реальность, — усмехнулся Рэгл. — Сейчас я был бы просто рад оказаться в центре всеобщего внимания. По крайней мере в такой степени, чтобы меня пропустили к окошечку».
«Интересно, как часто ходят автобусы?» — сменил он направление своих мыслей.
Он закурил и попытался устроиться поудобнее: прислонился к стене в надежде, что не будут слишком уставать ноги. Но это не помогало.
«Сколько же здесь придется проторчать?» — подумал он.
За полчаса он продвинулся буквально на один метр. А от окошечка кассы так никто и не отошел. Рэгл вытянул шею, стараясь увидеть кассира. И тоже не сумел. Первой в очереди стояла массивная пожилая женщина. Она стояла к Рэглу спиной, и он предположил, что она покупает билет. Но что-то там застопорилось. Процесс купли-продажи никак не заканчивался. Следом за женщиной стоял тощий мужчина средних лет и тоскливо грыз зубочистку. За ним — шептавшаяся о чем-то молодая пара, всецело занятая своим разговором. А дальше очередь словно бы закручивалась сама в себе, и рассмотреть что бы то ни было становилось невозможно. Рэгл видел только спину стоявшего перед ним человека.
Через сорок пять минут он все еще топтался на том же месте.
«Интересно, — пришло ему в голову, — может сумасшедший еще раз рехнуться? Сколько же времени может занять покупка билета? Я что, вечно буду тут стоять?»
Его начала охватывать паника. Может быть, он так и умрет в очереди. Замершая реальность: тот же мужчина перед ним, тот же молоденький солдат за ним, та же несчастная, с ввалившимися глазами женщина на скамейке напротив…
Стоявший за ним солдат судорожно дернулся, толкнул Рэгла и проговорил:
— Извини, приятель.
Рэгл пробормотал что-то невнятное.
Солдат сцепил замком руки, похрустел пальцами, облизал губы и обратился к Рэглу:
— Приятель, у меня к тебе просьба. Не посторожишь мое место в очереди?
Рэгл не успел ответить. Солдат обернулся к стоявшей за ним женщине:
— Мне надо глянуть, как там мой приятель. Я отойду, только так, чтобы вы пустили меня назад.
Женщина кивнула.
— Спасибо, — сказал солдат и стал проталкиваться сквозь толпу в конец зала.
В углу сидел еще один солдат. Он уткнулся головой в колени, а руки бессильно свешивались до полу.
Его сослуживец присел рядом с ним, потряс и начал что-то втолковывать. Скорчившийся солдат приподнял голову. Рэгл увидел бессмысленные глаза и перекошенный рот с отвисшими губами: солдат был совершенно пьян.