Распишитесь и получите - страница 18

— Чужеземцы, вон из совецкого монастыря! — в общении с аборигенами иностранные военные граждане не давали повода быть изгнанными, но славу:

— Злые, собаки! — успели заработать.

— «От судьбы не уйдёшь», за венграми следовали германцы и дали повод сравнить себя с гуннами.

В чём и как проявлялось мадьяро-венгерское зло на себе не испытал, но не верить монастырцам нет оснований.

Основа всякой вражды пропитание, и к началу оккупации оно, пользуясь языком монастырцев, было «аховым», или почти совсем никаким. Какие могли родиться чувства у монастырской детворы от ароматов венгерской полевой кухни? Одно и не сложное: что-то получить из дымящего котла на колёсах. Получали. Раздача остатков солдатских обедов делалась не за русское непонятное повару-венгру «спасибо», но за труд: принести воды, наколоть дров и вымыть котёл. С чего бы венграм, или мадьярам, держать зло на обитателей монастыря? Разве мадьяры-венгры затевали войну против «страны советов»? Нет, всего-то «держали руку» основных заводил бойни, но мнение о себе:

— Злые, собаки! — редкие венгры-мадьяры, не тревожась о полученной репутации тихо, без эксцессов, убрались в военное пространство неизвестного направления. Или «пропали в пространстве войны»? Оборот верный?

— Сойдёт, но избегай красивостей, война уродливая особа, некрасивая, подлая и жестокая, тратить красивые слова на войну не следует.

— Когда царит, а когда матушка покидает трон — можно и украсить немного.

— Только немного, без излишеств.

Котелок из сарая соседки не мог быть отечественным: объём и форма иные. В некоторых местах солдатского кормильца сквозь копоть, превратившуюся за шесть десятков лет в особый вид эмали, выглядывал белый, «пищевой» алюминий, создавая картину, кою мог видеть только человек сильной эйдетики. Взял в руки:

— Нужен?

— Куда, на какую нужду? Посуды хватает, в металлолом его…

— Беру?

— Бери…

— Благодарю — и открыл крышку: котелок не пустовал, но хранил в чреве из иноземного алюминия нужный солдату европейской армии предмет столового сервиза: старую, многие рты ублажавшую пропитанием, деревянную русскую ложку расписанную золотистой весёлой хохломой:

«Не фамильное столовое серебро, дерево липа… Как русская русскаяложка ложка оказалась в зарубежной посуде военного назначения, когда, при каких условиях вошла в немецкий котелок, каким образом и когда объединились предметы на службу подержания плоти и без учёта национальной принадлежности питавшихся? Чем кормились владельцы котелка и ложки?

— Забыл вкус супа из горохового концентрата иноземного изготовления?

— Пора забыть, семь десятков лет прошло, только не забывается, не хочет чужой горох из памяти уходить.

— Горох везде горох, нет чужого и своего гороха, только большой знаток агрономии скажет, где вырос горох. Горох науку о генетике создал, но не все генетику поняли. О генетике надоумил, но не все генетику поняли.

— Каким питанием поддерживал плоть хозяин ложки? У немцев были ложки из алюминия, а эта «хохлома», музейный экспонат, не менее.

Копоть котелка от времени приобрела блеск лака, местами отвалилась от металла, отчего бока посудины запестрели чистым алюминием образуя рисунок:

— Счастливое военное детство, где ты? Уйди за семь десятков лет назад — в белых бесформенных точках увидел бы лицо владельца посудины, а сейчас ничего не вижу, ушло время, когда в сочетании бесформенных белых и чёрных точках видел лица. Остаётся память об ужасном факте прошлого: вкус горохового концентрата из рациона врагов». Было в жизни и другое питание, но память о вражеском гороховом супе военного времени в пачках осталась.

Как, когда и на какой стезе встретились два кухонных предмета разной национальности? Когда — понятно, но как? Встреча мирно прошла, или переговоры о воссоединении котелка и ложки оружием подкрепляли? И если «да» — кто победил, кто и кого из жизни извёл? Хозяин ложки — владельца котелка, или иначе? Или вечные кухонные предметы встретились по окончании бойни? Как, взяли бы меня черти, случился «аншлюс» немецкого котелка и русской ложки!? На каком куске времени встретилась пара»?