Расплата - страница 46

– Письмо получил. Отца расстреляли. Батрак продал. Они вот действуют, а мы сидим! – вспылил Гривцов, хмелея. – Сидим и ждем, когда до нас доберутся. В хоронючки играем! А на дворе уж осень, Зима скоро.

Антонов сердито втянул голову в плечи и криво усмехнулся:

– Вот вас, шустрых, и разогнали быстро в Тамбове. Торопливость, господин офицер, нужна при ловле блох. – Он встал, надел милицейский картуз, поправил на боку маузер. – Посмотрю, посмотрю, как ты умеешь дело ускорять. Завтра подводу пришлю, в Трескино к Токмакову поедешь. Он унтер-офицер, дезертир, я сделал его милиционером. Такая характеристика тебя удовлетворяет? Ну так вот, вместе с ним сформируй в этом селе конный отряд милиции. Человек тридцать. Официально – для охраны хлебных складов. Вот и увидим, Тимофей, на что ты способен, – уже миролюбиво улыбаясь, заключил Антонов и подал руку.

Гривцов пожал руку своего нового хозяина без особого удовольствия, а оставшись один, стал проклинать себя за мягкотелость. «Надо было всех их тут взять в свои руки! – твердил он себе. – Я и по чину старше всех!»

На другой день он был уже в Трескине.

Токмаков понравился Гривцову. Невысокий, собранный, быстрый в движениях унтер-офицер говорил смело и резко. Хитрые татарские глазки его прощупывали Гривцова целый вечер, а утром Петр Токмаков откровенно предложил Гривцову начать восстание без Антонова. «А далеко бы пошел этот хитрый татарчук в армии», – невольно подумал Гривцов, но предложение Токмакова принял без энтузиазма.

– Раз уж Шурка все нити собрал в свои руки, пусть действует сам, посмотрим на него, – уклончиво ответил он. – Давай сообщим ему через Заева, что все готово, пора начинать...

Однажды из села Иноковки в кирсановскую Чека заехал с почтой ямщик Антон Косякин. Он зашел в кабинет брата Алексея, который несколько месяцев работал в Чека, и взволнованно поведал о своих подозрениях. Начальники волостных милиций Заев и Лощилин последнее время стали пересылать через него пакеты Антонову со строгим приказом вручить лично. И сегодня утром к нему домой зашел Заев с каким-то рыжим парнем, оба пьяные, и велел передать Антонову вот этот пакет. Когда они ушли, с улицы прибежал младший сын Косякина, тринадцатилетний Федюшка, и сказал, что дядьки, которые заходили в дом, пошли бить коммунистов. «Откуда ты узнал?» – спросил Косякин сына. Оказывается, Федюшка сидел на ветле, высматривая лошадей за канавой, а дядьки шли по тропинке, и один, что помоложе, сказал: «Теперь начнем бить коммунистов». А у другого, когда он закуривал, выпала из кармана вот эта бумажка.

На оброненной бумажке чекист увидел план-чертеж пути, связывающего Иноковку с Рамзинским монастырем, и слова: «Люди готовы, лошади оседланы, пора».

Алексей велел брату сидеть в кабинете и никуда не уходить, а сам с пакетом и чертежом пошел в уком партии.

А за ямщиком Косякиным и за подъездом Чека следили неусыпно зоркие глаза антоновских милиционеров.

Посыльный из исполкома долго и безуспешно стучал в пустую квартиру Антонова.

Тогда чекисты кинулись в милицию.

Там остались только подставные лица из бывших дезертиров, на которых Антонов не надеялся.

Перед вечером, в сумерках, Гривцов, запыхавшийся и злой, ворвался без стука в комнату Токмакова.

Тот отстранил от себя обнимавшую его женщину и встал:

– Тебе чего тут?

– Провал! Повальные аресты! А ты обнимаешься! Эх, все вы тут... – Гривцов матюкнулся, не стесняясь любовницы Токмакова, и, махнув рукой, выскочил из комнаты.

Токмаков догнал его и засверкал неверящими дикими глазами:

– Какой провал? Говори толком. Где Шурка?

– Шурка твой успел сбежать, а вот Заев и Лощилин попались. Заева в нижнем белье у полюбовницы захватили. Теперь нас всех выдадут. Доигрались в хоронючки, ми-ли-цио-не-ры! – презрительно протянул он последнее слово.

– Постой! А кто же нас продал? Кто разнюхал?

– Иди узнай, господин унтер-офицер! – издевательски осклабился Гривцов. – Пошли вы... с вами пропадешь тут! – И он направился к конюшне.

– Куда ты? – крикнул Токмаков.

– В родные места уеду. Там у меня верные люди есть. И пулемет найдется.

– Ну постой, постой, не пори горячку, – примирительно подошел к нему Токмаков. – Это хорошо, что ты в своих селах народ подымешь. А я тут... Потом сойдемся вместе, а? Может, и Шурка где объявится? Небось в Караул подался! Или в Рамзу. Я знаю все его места.