Расплата - страница 6
– Да все на месте стоит.
– Отец мой как?
– Да что ему подеется?
– Ну, не волнуйся, жди. – Он ласково потрепал ее плечо и быстро зашагал к выходу.
Уже открывая дверь, услышал испуганный голос Маши:
– Кто же наказывал, чтоб я пришла?
И ответ хозяйки:
– Тимошка наказывал. Знать, Василий велел.
Прапорщик с довольной ухмылкой натянул козырек на самые брови, пряча лицо от солнечного света.
Он шел, смело расталкивая толпу. Он знал, что на него смотрят: на его плечах солнце ярко золотит парадные погоны.
Успенская площадь на окраине города необычно оживленна. Призывники, приехавшие и пришедшие из волостей, столпились у военкомата. На телегах родственники, жены. Многоголосая пестрая толпа напоминает цыганский табор, заполнивший не только площадь, но и улицу до самого Успенского кладбища.
Переливы гармоник, грубая матерщина, озлобленные окрики, женский плач...
Какой-то разудалый гармонист забрался на ограду кладбища – чтобы всем слышнее было! Из толпы к ограде потянулись молодухи. Выкрикивали частушки, раздирая рты, будто старались перекричать толпу.
хрипло пела захмелевшая мещанка, вытирала с лица пот и щурилась от яркого солнца. Назло тоскливому страданию второй гармонист где-то рядом резанул веселую «досаду». И тут нашлись голосистые певуньи:
Какой-то шутник, пронырнув между молодухами, вытянулся перед ними в дурашливой позе и заорал во все горло:
Толпа дружно грохнула, а шутник выпучил глаза, будто не понимает, над чем люди смеются:
– Чаво раздираетесь? Знать, комиссар вас накормил?
– А ты что – голодный? – крикнул кто-то из толпы.
– Кашу жду! Комиссары пшено ищут по селам. Нас на фронт, а сами тут будут объедаться да наших баб шшупать.
Гривцов все замечал, все слышал. Остановился, чтобы оглядеться. Каждого из своих приветствовал кивком головы. «Все на местах», – отметил удовлетворенно.
Увидел родственников из Падов – отчаянного гуляку Ваську, прозванного по-уличному «Карасем» за рыжую большую голову, почти без шеи, приросшую к плечам.
Карась стоял у телеги и тянул прямо из бутылки мутную жидкость, изредка сплевывая и чертыхаясь.
– Зажуй, Вася, корочкой, зажуй, дух отобьет, – уговаривал Карася толстый мужик с бородой, видимо хозяин телеги. – Ты где ночевал-то?
– Под звездами, на чужой телеге, с чужой бабой, – ответил Карась, сунув мужику пустую бутылку. – Эй, тулиновский! Подь сюда! Дай грибочка на закусь!
– Они у него с червяками! – засмеялся кто-то на соседней телеге.
– Не тот червь страшен, какого ты ешь, а тот, который тебя есть будет, – ответил призывник из Тулиновки. – Иди ешь!
Карась шагнул было за грибами, но заметил подошедшего прапорщика и хрипло гаркнул:
– А-а, Тимофей! Будь здоров! Иди, тяпнем за усопших! – Разглядев погоны, вдруг вытянулся: – Здра-а-жла-а!
– Вольно, господин унтер-офицер! – с улыбкой подал руку Гривцов. – Как поживаешь? Такой же отчаянный?
– Еще смирнее стал, – ответил за Карася хозяин телеги, подмигнув прапорщику. – По бутылке из горлышка выпивает, сук-кин сын! Такому и четверть споить не жалко! – И одобрительно хлопнул унтера по плечу: – Угощай, Вася, Тимофея Сидорыча!
– Откуда ты меня знаешь, отец? – удивился Гривцов.
– Кого надо – знаем! И нас не мешало бы знать!
А Карась, как завороженный, не отрывал глаз от погон.
– Это как понять, Тимофей Сидорыч?
– Понимай, как лучше. Я тут не один, да и вас хватает. – Он кивнул на толпу.
– Ну и что? – допытывался Карась.
– А вот что. – Гривцов обнял Карася и отвел в сторонку. – Тебе задание: провода телефонные видишь?
– Вижу.
– Оборви их... нечаянно. Мы митинг откроем, а ты в это время... На, закури. Не бойся. Ленин убит. Петроград наш.
Карась осторожно взял белую с золотистыми буквами папироску и, заглянув в глаза прапорщика, согласно кивнул головой:
– Сразу видать – из царских запасов! – Прикурил, затянулся, глуповато хмыкнул: – А вонь-то загранишная!
– Значит, согласен?
– Чего это? А-а, энто... сорву! Вожжами мотну разок да дерну.