Расплата - страница 80
– Я...
– Ты чего такой пужаный? – спросил очень знакомый голос.
– Кто ты? Откуда меня знаешь?
– Скажу – упадешь, – с улыбкой ответил тот. – Сидора Гривцова похоронил ай нет? – заключил почти шепотом.
– Батюшки, постой, постой... Да как же это? Жив, значит? Голос твой, верно, а от тебя и половины не осталось. Худющий-то, господи, и без усов!
– Побывал бы, где я, так и хуже стал бы. Ну, да еще поговорим, помалкивай. Надо вот человека скорей домой отправить. Это Митрошка, Артамонов сын.
– Дядя Макар, здорово! – слабо произнес Митрофан. – Не знаешь, жив батя?
– Лежи, лежи, Митроша, не беспокойся. – Сидор поправил на нем шинель.
– Казаки Митрошу подстрелили, домой он шел. Хотел я сам отвезти его в Кривушу да кое с кем там рассчитаться, ан не судьба. Казаки из Тамбова уходят дальше.
– Зайдем в избу-то, – предложил Макар.
– Давай зайдем. Митроша, полежи тут один, мы сейчас придем... Ты, Макар, бабе не проговорись про меня, Пресняков я – продагент.
– Будь в надёже...
Когда вошли в сенцы, Сидор заговорил снова:
– Я хочу тебя попросить отвезти его домой, мне нельзя появляться в Кривуше.
– У меня у самого горе... Только что сестру схоронил, и дочь с пути свихнулась.
– Ну как же, Макар... Нельзя такой грех на душу брать. Не отказывайся, отвези парня в Кривушу. Мне к заре надо опять в Сампуре быть. А тут я, как волк, теперь прячусь по задворкам.
– Ну чего же делать-то... Оставляй. Завтра утром отвезу. Отец-то его помер.
– Ну?
– Весной еще. И мать плохая.
– Ты ему про отца-то... нонче не говори.
Они вернулись к Митрофану, осторожно сняли с телеги, понесли в избу.
– Больница полнехонька, не оставили. Перевязали – и все, – говорил Сидор, неся Митрофана.
– Батя жив ли? – снова спросил Митрофан.
– Болеет, говорят, тяжело, – за Макара ответил Сидор. – Бог даст, все обойдется... Завтра дома будешь.
Серафима, услышав шум, проснулась.
– Кто там, Макар?
– Продагент завез раненого... Митрофана из Кривуши знаешь? Его казаки подстрелили.
– О господи, царица небесная, – засуетилась Серафима, – сколько народушка гибнет зазря.
Митрофана уложили у окна на солому, Серафима принесла ему молока.
Макар вышел проводить Сидора.
В темноте озеро сверкало сталью, какой-то настороженностью дышало все кругом: и тополя, затихшие у пруда, и едва слышные шорохи по дворам.
– Ты перекусил бы чего, – вдруг предложил Макар.
– Нет, поздно уж, надо ехать. – Сидор отвязал вожжи. – По теперешним временам кто поспехает, того и бог хранит. Мы ехали через Шмелевку... там коммунара одного подожгли. Сам-то, видать, в отъезде. Жена с детишками бегает по селу, на ночлег просится. Никто не пускает! – И Сидор зловеще усмехнулся.
– Грех, Сидор, чужой беде радоваться, – глухо сказал Макар.
– Моей беде радовались, а чего мне не порадоваться? – Сидор тяжело взобрался на телегу. – Ну, бывай, Макар, до скорой встречи. Советам каюк скоро, верь моему слову. – И зло стегнул лошадь.
Рассказово напоминало кочевой табор.
Десятки эвакуированных сюда из Тамбова учреждений искали пристанища. В неразберихе и суете было легко потерять главную цель своих действий, разменяться на мелочную опеку отдельных лиц, надоедливо жалующихся на всех и вся.
Комендант Укрепрайона Редзко заболел тяжелым нервным расстройством, надо было немедленно кем-то заменить его. А военспецов не так-то просто найти.
Чичканов почти не выходил из машины, лично проверял выполнение приказов штаба Укрепрайона. Некогда было ждать, пока явится вызванный работник, – лучше поехать на место, увидеть своими глазами, как действует человек на своем посту.
Направляясь в 610-й полк, который приводил в боевой порядок свои роты, Чичканов разыскал в Рассказове Бориса Васильева, земляка, профессионального революционера, не раз побывавшего в эмиграции.
Митинг состоялся у высокой железнодорожной насыпи. Выстроившийся полк стоял внизу. Чичканов и Борис Васильев вместе с командиром полка поднялись на насыпь.
– Товарищи красноармейцы! – заговорил Чичканов. – Вы присланы в нашу губернию защищать Советскую республику, а наши, тамбовские, люди посланы в другие края. Защищая Тамбов, мы защищали и Тулу и Новгород, то есть общее наше дело – дело революции! Я не буду вас упрекать, ваш полк делал, что мог, но соседние полки почти целиком сдались врагу... Это позор, товарищи! Что мы должны написать об этих людях на их родину? – Чичканов сделал паузу, пробежал взглядом по рядам красноармейцев, опустивших глаза к земле.