Распутанный - страница 25

— Не… просто… передохнуть… — Как связать два слова, черт подери!

Очередное ругательство. Отлично. Такими темпами она скоро станет такой же, как остальные ребята в школе.

Однако нет времени себя оплакивать. Черные точки заплясали перед глазами, увеличиваясь и соприкасаясь друг с другом. Метель в ней бесконтрольно бушевала, перерастая в снежную бурю, и она задрожала. Теперь Мэри Энн ненавидела лед больше всего на свете.

— Еще чуть-чуть, — сказала Виктория. В ее голосе не было сочувствия, только беспокойство. — Хорошо? Да?

Ради Эйдена. Ради Райли. Мэри Энн сможет. Она выпрямилась и кивнула.

Виктория не теряла времени даром. Горячее клеймо, земля из-под ног. Сильный ветер. Вынужденный холод. Кусочки Мэри Энн, которые могли бы затеряться навеки. Что если она соберется обратно неправильно? Что если она… Боже, она и в самом деле была помехой. Она в самом деле была слабым звеном. Она даже не могла безболезненно справиться с телепортацией.

Все изменится. Я научусь бороться, и неважно, что для этого потребуется, сказала она себе в тот миг, когда уплотнилась в… она осмотрелась и увидела только фрагменты окружающего мира через растущую черноту. Железнодорожные пути, очень высокая желтая ломкая трава. По ржавому железу скользила и шипела змея. Разве она не должна была впасть в спячку?

— Мэри Энн?

Она знала, о чем спрашивала Виктория. Была ли она готова идти дальше?

— Просто… делай, — сказала она. — Покончим с этим.

Клеймо. Ветер. Холод. Земля. Остановка.

Клеймо. Ветер. Холод. Земля. Остановка.

— На месте.

Наконец-то. Колени Мэри Энн подогнулись, и она упала, втягивая в себя воздух, насколько могла. Не очень-то получалось. Это было так ошеломляюще. Воздух был слишком густым, и все еще слишком холодным. В тот момент единственная мысль билась в ее голове: телепортация — отстой.

— Ранчо прямо впереди. Когда будешь в состоянии, вставай и иди. Да? Я иду внутрь.

Виктория не дождалась ее ответа — не то что бы она могла что-то произнести — и убежала, мелькнув размытым пятном. Борись. Борись с этим! Иначе если Райли внутри, он придет за ней, чтобы помочь, и увидит ее в таком состоянии. Увидит ее еще слабее, чем обычно.

Прошла минута. А может быть, час. Но, в конце концов, Мэри Энн нашла свой путь из темноты, ее голова достаточно прояснилась, чтобы встать, а воздух стал достаточно разряженным, и она могла дышать. Ее коленки стукались друг о друга, но она все равно шла вперед. Ей все еще нужно было согреться, поэтому она делала каждый шаг, будто шла по грязи.

Наконец, девушка дошла до подсобки ранчо, в которой жил Эйден, здания типа бревенчатой хижины рядом с ярко-красным сараем. Она нашла его окно, увидела, что стекло поднято и не мешало. Она медленно влезла внутрь, просто перебросив тело, и, не церемонясь, плюхнулась на пол.

— Мэри Энн!

Низкий голос Райли проник через непрекращающийся туман в ее голове.

Облегчение и ужас — вот, что она испытала. Если он скажет что-нибудь о ее присутствии или о том, в каком она состоянии, она… что? Вероятно, ничего. Трусиха.

Ненадолго.

— Я как раз шел за тобой, детка. Ты в порядке? — Его сильные руки обвили ее и мягко подняли на ноги.

— Все нормально. Можешь отпустить. — Не отпускай. — Где Эйден? Как он? — Ее ресницы взмахнули вверх, и глаза встретились с глазами Райли. Как всегда, сердце сжалось. Он был так красив. Так воинственен. Но, несмотря на это, прямо сейчас он выглядел как ходячая смерть. Он был без рубашки и покрыт высохшей кровью. — Что с тобой случилось?

— Пойдем. Сама увидишь.

Мэри Энн ждала трагедии, даже смерти. Она готовилась к эмоциональному потрясению, независимо от того, что это будет — горе, угрызения совести, печаль или все вместе взятое. То, что она увидела, застигло ее врасплох, счастье и облегчение затопили ее.

Комната Эйдена была опрятной и чистой, на столе аккуратно лежали бумаги, а в воздухе ощущался изумительный запах роз и жимолости. Эйден лежал на кровати, зарывшись в покрывала. Он был бледнее обычного, под глазами темнели круги, черные волосы со светлыми корнями были в беспорядке и прилипли к коже головы. Его тело тряслось, но в остальном он казался целым и здоровым. Она прижала руку к своему глухо бьющемуся сердцу и широко улыбнулась.