Распутник и чопорная красавица - страница 8
– За деньги вашего брата, – уточнил Маклохлан.
Эзме невольно покраснела:
– Если бы женщины имели право получать профессию, я охотно стала бы юристом и сама зарабатывала себе на жизнь!
Куинн про себя согласился с ней. Пусть характер у нее не сахар, но законы она знает превосходно.
– По-моему, вам бы лучше пойти в барристеры и выступать в суде, – ответил он вслух. – Представляю, как вас боялись бы свидетели противной стороны!
Она нахмурилась: его замечание ее явно не обрадовало.
– Всю черную работу делают поверенные, солиситоры. Они готовят дело для передачи в суд. Ну а барристеры, которые выступают там, несправедливо присваивают себе всю славу – совсем как землевладельцы-аристократы результаты труда своих арендаторов, даже если сами транжиры, пьяницы и игроки!
Куинн велел себе терпеть. Нельзя забывать, что он заслужил такое отношение. И все же…
– Если не хотите, чтобы слуги сплетничали о наших отношениях, по приезде в Эдинбург вам придется хотя бы притвориться, что я вам нравлюсь.
– Не вижу причин, – отрезала Эзме. – В нашей стране множество людей несчастны в браке.
– Если все решат, что наш брак несчастливый, нас не станут никуда приглашать. А мы должны перезнакомиться со многими людьми и выяснить, преследуют ли финансовые затруднения одного графа Данкоума или еще кого-то…
Эзме покачала головой:
– По-моему, как раз наоборот. Всем любопытно подслушать супружескую ссору. Чем чаще мы будем предоставлять тамошнему обществу пищу для сплетен, тем охотнее нас будут везде приглашать.
– Если вы правы, тогда ненависть, которую вы ко мне питаете, определенно к счастью, и мы наверняка станем самой популярной парой в Эдинбурге.
– Маклохлан, я вас не ненавижу, – хладнокровно ответила Эзме, отчего в нем вскипела ярость. – Для того чтобы ненавидеть, надо быть неравнодушным.
Он дернулся, как будто она влепила ему пощечину. И все же он решил, что не подаст виду, будто она – как, впрочем, и кто-либо другой – способен причинить ему боль!
– Что бы вы обо мне ни думали, мисс Маккалан, – так же холодно ответил он, – ваш брат просил меня о помощи, и он ее получит. Нам обоим будет легче выполнить задание, если вы попробуете вести себя со мной прилично. Разумеется, на ваше уважение я не надеюсь, но нам необходимо хоть в чем-то идти друг другу навстречу. В противном случае лучше сразу вернуться в Лондон.
В глазах Эзме загорелись знакомые упрямые огоньки.
– А я и иду вам навстречу – иначе меня бы сейчас здесь не было. – Она глубоко вздохнула и разгладила юбку. – Однако согласна: враждебность может повредить нашим планам. Следовательно, давайте начнем все сначала.
Куинн вздохнул с облегчением, хотя не совсем понял, что она имела в виду под словами «начнем все сначала».
– Раз я исполняю роль вашей жены, мне полагается больше знать о вашей семье. Пока мне известно только, что ваш отец был графом, а наследник титула – ваш старший брат. Есть ли у вас другие братья и сестры?
О родственниках ему сейчас хотелось говорить меньше всего. К сожалению, Эзме права – ей действительно необходимо кое-что знать о его семейной истории.
– У меня было еще три брата – Маркус, второй по старшинству, Клодиус и Джулиус. Маркус погиб во время войны с Францией, Клодиус умер от лихорадки в Канаде, а Джулиус в шестнадцать лет упал с лошади и сломал шею. У меня была и сестра, но она умерла во младенчестве еще до моего рождения.
Эзме сдвинула брови. У любой другой женщины такое выражение могло бы означать сочувствие. Эзме, скорее всего, просто сосредоточилась, запоминая нужные сведения.
– А вашего старшего брата зовут Огастес?
– К сожалению, мой отец питал пристрастие к латыни и римской истории.
– Значит, вас назвали Куинтусом, потому что вы – пятый сын по счету? Кажется, по-латыни «куинтус» означает «пятый»?
– Да.
– Судя по выражению вашего лица, вы свое имя терпеть не можете.
– Не только имя. Мы с отцом не очень хорошо ладили.
– Мне очень жаль. – В ее голосе слышались искренние нотки.
– Не надо, – сухо ответил он. Меньше всего он нуждался в жалости Эзме Маккалан. По родным он не скучал. Он слишком отличался от них – был одухотворен, полон жизни и задыхался в их душном мире, состоящем из охоты, стрельбы и рассказов о том, кто поймал более крупную рыбу, подстрелил фазана и первым заметил оленя. Он мечтал о чем-то другом – о яркой и полной событий жизни в столице. – Со временем я открыл массу источников утешения.