Расшифровано временем - страница 26
— Не могу больше в лес, — тихо отозвался Илья. — Не выдюжу, от холода и голода подохну… И комиссар не простит… И отпустить не могу — эти пристрелят…
— Сволочь ты, Илья… Поесть перед смертью принес бы… Ты ж говорил, родственница у тебя добрая… Иль наврал все?
— Нет, не врал… Тихо ты. — Илья заторопился от двери. Через какое-то время вернулся. — Кто-то из ихних по нужде выходил… Слышь, старшина, у меня тут кусман хлеба и пара картошек… — Он нащупал под тулупом карман шинели, куда успел незаметно сунуть краюху и две картофелины, прежде чем полицай вывел его от Моти.
Тельнов оглянулся на шорох. За спиной стоял Белов, держа Двумя руками топор.
Проволоку Илья из предосторожности раскручивать и вытаскивать не стал, а лишь отодвинул засов на всю длину проволочной петли, дверь подалась, открылась щель в две ладони шириной. В тот же миг Тельнов сунул в щель ногу, а сверху со страшным замахом на проволоку, разрубая ее, рухнул топор. Дверь распахнулась. Илья не успел и вскрикнуть, как был сбит кулаком с ног. Падая, роняя карабин, хлеб и картофелины, Илья почувствовал, как, торопливо шаркнув по лицу, вжалась в рот широкая шершавая ладонь Белова. Мыча в эту жесткую, беспощадную ладонь, задыхаясь, Илья дергал кадыком.
— Беги, старшина! — Рука Белова железной скобой скользнула Илье под подбородок. — Карабин!.. Прикроешь, если что!..
Старшина метнулся назад, поймал за ремень карабин, подобрал валявшийся хлеб и картофелины и понесся мимо колодца вверх по холму…
Илья, подмятый Беловым, упирался каблуками в снег, выламывал спину, но Белов уже тащил его, сучащего ногами, в сарай…
Швырнув туда Илью, Белов запер дверь — задвинул засов, подхватил топор и ринулся вслед за старшиной к лесу.
Саша потерял уже надежду на благополучное их возвращение, он чувствовал: людям становится невмоготу выносить холод и тревожащее бездействие, Но продолжал ждать даже тогда, когда оговоренный заранее срок ожидания прошел. Он часто выходил к опушке, всматривался в белое ночное поле и наконец увидел их — две медленно смещавшиеся по снежной белизне точки. Но почему только двое?.. Они почти не двигались, и человеку, с таким нетерпением подстерегавшему их появление, могло показаться, что там, вдали, просто кусты, раскачиваемые ветром. Не выдержав, Саша побежал навстречу.
— Где Стаников? — Саша остановился прямо перед Беловым, даже слегка задел его.
Тот покачнулся и, ничего не ответив, прошел мимо, дальше к лесу. Саша понял: что-то стряслось. Тельнов за ним. И только около костра, опустившись прямо в снег и протянув к низкому огню дрожащие руки, Белов сказал:
— Нет его.
— Был да весь вышел, гад, — отдышавшись, коротко объяснил старшина и тяжело упал рядом с Беловым.
Какое-то время они сидели молча, окруженные товарищами, которые приблизительно угадывали в этом молчании некую опасность — уже миновавшую или еще грозящую, — угадывали чутьем людей, привыкших жить настороже…
Было тихо, лишь сидевший у костра Шараф стонал, как в молитве, раскачиваясь над своими ногами. И стоны эти, постепенно, не сразу пробившись к сознанию, словно пробудили Белова. Начинало светать.
— Пора, — устало поднялся он и, как бы объясняя другим, внушая всем, что действительно пора, бросил в огонь горсть снега, а потом, подгребая его сапогами, засыпал костер вовсе…
На следующий день к ним присоединилось еще пятеро — четыре пехотинца и сержант из иптапа. Все с автоматами.
Сначала сержант сомневался: стоит ли объединяться, все выспрашивал, допытывался у Тельнова, кто они, куда да как…
Белов с интересом слушал, уже не безразличный к тому, как поступит недоверчивый сержант, видимо, верховодивший: пехотинцы выжидательно молчали.
Один ходит только ишак. Он ишак, — вдруг громко сказал Ульмас. — Сайгак умный, он стая ходит.
— Я, что ли, ишак? — дернулся сержант.
— Моя сказал: ишак — это ишак, — ответил Ульмас. — Комиссар лучше знает, — кивнул он на Белова, — спроси комиссара, зачем он карта смотрит. Зверь нюхом ходит. Человек карта смотрит.
— Ну что, славяне? — помягчел сержант. Широкое лицо его давно забила светлая курчавая щетина. — Останемся?