Рассказ танкиста [авторский сборник] - страница 4

В наступлении

* * *

Бой в разгаре. Дымкой синей

Серый снег заволокло.

И в цепи идёт Василий,

Под огнём идёт в село.

И до отчего порога,

До родимого села

Через то село дорога —

Не иначе — пролегла.

Что поделаешь — иному

И ещё кружнее путь.

И идёт иной до дому

То ли степью незнакомой,

То ль горами где-нибудь…

Низко смерть над шапкой свищет,

Хоть кого согнёт в дугу.

Цепь идёт, как будто ищет

Что-то в поле на снегу.

И бойцам, что помоложе,

Что впервые так идут,

В этот час всего дороже

Знать одно, что Тёркин тут.

Хорошо — хотя ознобцем

Пронимает под огнём —

Не последним самым хлопцем

Показать себя при нём.

Толку нет, что в миг тоскливый,

Как снаряд берёт разбег,

Тёркин так же ждёт разрыва,

Камнем кинувшись на снег;

Что над страхом меньше власти

У того в бою подчас,

Кто судьбу свою и счастье

Испытал уже не раз;

Что, быть может, эта сила

Уцелевшим из огня

Человека выносила

До сегодняшнего дня,—

До вот этой бороздёнки,

Где лежит, вобрав живот,

Он, обшитый кожей тонкой

Человек. Лежит и ждёт…

Где-то там, за полем бранным,

Думу думает свою

Тот, по чьим часам карманным

Все часы идут в бою.

И за всей вокруг пальбою,

За разрывами в дыму

Он следит, владыка боя,

И решает, что к чему.

Где-то там, в песчаной круче,

В блиндаже сухом, сыпучем,

Глядя в карту, генерал

Те часы свои достал;

Хлопнул крышкой, точно дверкой,

Поднял шапку, вытер пот…

И дождался, слышит Тёркин:

— Взвод! За Родину! Вперёд!..

И хотя слова он эти —

Клич у смерти на краю —

Сотни раз читал в газете

И не раз слыхал в бою,—

В душу вновь они вступали

С одинаковою той

Властью правды и печали,

Сладкой горечи святой;

С тою силой неизменной,

Что людей в огонь ведёт,

Что за всё ответ священный

На себя уже берёт.

— Взвод! За Родину! Вперёд!..

Лейтенант щеголеватый,

Конник, спешенный в боях,

По-мальчишечьи усатый,

Весельчак, плясун, казак,

Первым встал, стреляя с ходу,

Побежал вперёд со взводом,

Обходя село с задов.

И пролёг уже далёко

След его в снегу глубоком —

Дальше всех в цепи следов.

Вот уже у крайней хаты

Поднял он ладонь к усам:

— Молодцы! Вперёд, ребята! —

Крикнул так молодцевато,

Словно был Чапаев сам.

Только вдруг вперёд подался,

Оступился на бегу,

Чёткий след его прервался

На снегу…

И нырнул он в снег, как в воду,

Как мальчонка с лодки в вир.

И пошло в цепи по взводу:

— Ранен! Ранен командир!..

Подбежали. И тогда-то,

С тем и будет не забыт,

Он привстал:

— Вперёд, ребята!

Я не ранен. Я — убит…

Край села, сады, задворки —

В двух шагах, в руках вот-вот…

И увидел, понял Тёркин,

Что вести его черёд.

— Взвод! За Родину! Вперёд!..—

И доверчиво по знаку,

За товарищем спеша,

С места бросились в атаку

Сорок душ — одна душа…

Если есть в бою удача,

То в исходе все подряд

С похвалой, весьма горячей,

Друг о друге говорят.

— Танки действовали славно.

— Шли сапёры молодцом.

— Артиллерия подавно

Не ударит в грязь лицом.

— А пехота!..

— Как по нотам,

Шла пехота. Ну да что там!

Авиация — и та…

Словом, просто — красота.

И бывает так, не скроем,

Что успех глаза слепит:

Столько сыщется героев,

Что — глядишь — один забыт.

Но для точности примерной,

Для порядка генерал,

Кто в село ворвался первым,

Знать на месте пожелал.

Доложили, как обычно:

Мол, такой-то взял село,

Но не смог явиться лично,

Так как ранен тяжело.

И тогда из всех фамилий,

Всех сегодняшних имён —

Тёркин — вырвалось — Василий!

Это был, конечно, он.