Рассказчица - страница 19
– Все?
– Все, кто верит, – уточняет она.
Шейла испытала духовное перерождение, чего от нее ждать. Но мне все равно неуютно, как будто она своим утверждением намекает на мою неполноценность.
– Когда моя мать была в больнице, – говорю я, – раввин рассказал ей притчу. В раю и в аду люди сидят за банкетными столами, полными изысканных яств, но никто не может согнуть руки в локтях. В аду все голодают, потому что не могут положить в рот еду. В раю все сыты, потому что им не надо сгибать руки, чтобы накормить друг друга.
Я чувствую на себе пристальный взгляд Джозефа.
– Мистер Вебер? – призывает его подать голос Мардж.
Я думаю, что он, как обычно, проигнорирует вопрос или покачает головой. Однако, к моему изумлению, Джозеф говорит:
– Когда вы умираете, вы умираете. И все кончено. – Его ответ будто накрывает нас с головой своей прямотой. – Простите, – добавляет Джозеф и выходит из комнаты.
Я нахожу его в притворе церкви.
– Эта притча, которую вы рассказали… Вы в нее верите?
– Думаю, мне хотелось бы верить, – отвечаю я, – ради мамы.
– Но ваш раввин…
– Не мой. Моей матери. – Я направляюсь к двери.
– Но вы верите в загробную жизнь? – любопытствует Джозеф.
– А вы – нет.
– Я верю в ад… но он здесь, на земле. – Старик качает головой. – Хорошие люди и плохие люди. Как будто все так просто. Все люди одновременно и хорошие, и плохие.
– Вам не кажется, что одно перевешивает другое?
Джозеф останавливается:
– Вот вы и скажите мне.
Мой шрам начинает гореть, будто от слов Джозефа меня обдало жаром.
– Почему вы никогда не спрашивали, как это случилось? – вдруг выдаю я.
– Как случилось – что?
Я делаю круговое движение перед лицом:
– Ах! Это. Давным-давно кто-то сказал мне, что история сама себя расскажет, когда будет готова. Наверное, она еще не готова.
Странная идея, что случившееся со мной не моя история, а нечто совершенно от меня отдельное. Я задумываюсь, может, в том и состояла моя проблема все это время: я не могла отделить себя от истории.
– Я попала в аварию. – (Джозеф кивает и ждет.) – Пострадала не я одна, – выдавливаю я из себя, хотя слова меня душат.
– Но вы остались в живых. – Джозеф мягко прикасается к моему плечу. – Может, это главное.
Я качаю головой:
– Хотелось бы мне в это верить.
Джозеф глядит на меня:
– Как нам всем.
На следующий день Джозеф не появляется в пекарне. И на следующий тоже. Я прихожу к единственному разумному заключению: он лежит дома в коматозном состоянии. Или еще хуже.
За все годы работы в «Хлебе нашем насущном» я ни разу не оставляла пекарню без присмотра ночью. Мои вечера подчинены по-военному точному расписанию: мне нужно действовать быстро и четко, чтобы приготовить тесто, сформовать сотни хлебов, дать им подняться, чтобы они были готовы к выпеканию, когда печь будет свободна. Пекарское дело становится образом жизни, ритмом дыхания; каждый этап работы – как новый партнер в танце. Стоит упустить время, и вы окажетесь посреди полного хаоса. Я в лихорадочной суете пытаюсь произвести то же количество хлеба за меньшее время. Но понимаю, что от меня не будет никакого толку, пока я не съезжу к Джозефу и не удостоверюсь, что он еще дышит.
Я еду туда, вижу свет в окне кухни. Ева сразу заливается лаем. Джозеф открывает входную дверь.
– Сейдж? – удивленно произносит он, громко чихает и вытирает нос белым платком. – Что-нибудь случилось?
– Вы простудились, – говорю я, хотя это и без того очевидно.
– Вы приехали сказать мне то, что я и так знаю?
– Нет. Я подумала… Ну я хотела проверить, как вы, потому что не видела вас уже несколько дней.
– Ах! Что ж, как видите, я все еще на ногах. – Он делает жест рукой. – Зайдете?
– Не могу. Мне нужно на работу. – Но я не двигаюсь с места. – Я забеспокоилась, когда вы не пришли в пекарню.
Джозеф мнется, держась за ручку двери.
– Значит, вы приехали проверить, жив ли я?
– Я заехала проведать друга.
– Друга, – повторяет Джозеф, лучась улыбкой. – Значит, мы теперь друзья?
Двадцатипятилетняя уродка и девяностолетний старик? Полагаю, встречались и более странные парочки.
– Мне это было бы очень приятно, – церемонно добавляет Джозеф. – Увидимся завтра, Сейдж. А теперь вам нужно возвращаться к работе, чтобы завтра у меня была булочка к кофе.