Расскажи мне, музыка, сказку - страница 10
Вот скрипки прозвучали празднично и победно; вот флейта и гобой короткими напевами будто перекликнулись со струнными, оркестр немного стих, и постепенно — Наташа не могла бы сказать, как это произошло — музыка стала сумрачной, таинственной, и странная, необъяснимая тревога появилась в ней. Но потом вновь родились стремительные звуки и вдруг— запели виолончели...
Глубокими низкими голосами пели они, и казалось, что это не инструменты даже — а вольные, удалые люди распевают где-то среди широких полей, и потому-то так раздольно звучит их песня. Подхватил ее весь оркестр, прозвучала она еще раз, и Наташа сама уже была готова запеть вместе с оркестром. Но что это? Опять является тревога, опять предвещает музыка неведомую тайну — это мрачно зазвучали валторны и тромбоны — и надо ждать, слушать и ждать: что же там, впереди, куда уносятся звуки? Они мчатся быстрее и быстрее, вновь сливаются в мощных аккордах, теперь гремят они торжественно, и трубы будто сзывают воинов-победителей.
Тон-Тоныч в последний раз взмахнул палочкой — и музыка оборвалась.
Но Наташа чувствовала: все только начинается. Действительно, Тон-Тоныч вновь поднял дирижерскую палочку, широким жестом раскинул руки и сказал такое, что Наташа сразу же навострила уши — совсем уж по-сказочному прозвучали его слова:
— Княжеская гридница! Хор и песня Баяна!
Наташа увидела, как огромная тень перед нею сдвинулась с места, поползла вверх, а снизу, прогоняя эту тень, появилась полоска света, стала расти, расширяться, от ярких лучей Наташа зажмурилась...
Открыв глаза, увидала она древние княжеские палаты. Могучие столбы подпирают потолок, широкие ступени ведут к возвышению, на котором стоит громадный стол. За столом сидят богатырского вида славные витязи, вокруг толпится народ, и идет здесь пир горой, круговые ковши передаются из рук в руки...
Старик-гусляр ударил по струнам и, глядя ясными глазами куда-то вдаль, запел:
Хор пирующих витязей негромко вторит его словам. Наташа вслушивается в переборы струн, смотрит на Тон-Тоныча, следит за его взглядом, и вдруг делает неожиданное открытие: замечает, что звучит-то сейчас арфа, да еще пианино, стоящее у стенки, в самом углу, и это их звуки так похожи на гусли! А седой певец Баян поет и поет протяжную песню о том, как ясные небеса покрываются злыми тучами, как радость сменяется печалью и как после грозы вновь небо сияет лазурью...
Баян умолк. Тон-Тоныч подал знак, призывно зазвучали трубы и все, кто были на пиру, запели в торжественном хоре.
Наташа вслушивается в слова. «Да здравствует чета младая, краса Людмила и Руслан!» — несется под сводами княжеских палат, и громким колокольным перезвоном откликается весь оркестр.
Наташа чуть не подскочила на месте. Как же она сразу не догадалась?! Вот, оказывается, куда привел ее Тон-Тоныч: она в древнем Киеве, на свадьбе Руслана и Людмилы! Вон сидит за столом седовласый князь Святозар, рядом с ним, по одну сторону, его дочь — красавица Людмила, а по другую — ее жених витязь Руслан...
Наташа было подумала, что, наверно, здесь, на пиру, и Ратмир должен быть, и Фарлаф, но в этот миг заиграла флейта, и Наташа стала слушать.
Прозрачный голосок флейты звучит подвижно, игриво, но и задумчиво тоже. И при этих звуках, будто разбудили они что-то в душе юной княжны, встала Людмила из-за стола и запела вслед за флейтой. «Гру-у-стно-о мне, родитель дорогой», — раздался голос Людмилы, и Наташе показалось, что это две сестры поют, такие похожие голоса были у Людмилы и у флейты. Разве что флейта пела без слов, но Наташа чувствовала, что не слова, а сама мелодия, музыка рассказывала о Людмиле, о ее добром, любящем сердце.
Не хочет Людмила расставаться с берегами дорогого ей Днепра, с родным стольным Киевом, где княжит ее отец. «Не тужи, дитя родимое», — утешает ее хор, и тут, как будто желая прогнать печаль юной невесты, флейта заиграла быстрый, веселый напев. И Людмила улыбнулась: не хочется грустить в' такой счастливый час!
Но за праздничным столом есть двое гостей, которые не радуются счастью невесты. Ну да, Наташа видит их: это Ратмир и Фарлаф — витязи, тщетно добивавшиеся руки молодой княжны. Людмила подошла к ним и запела, пытаясь отвлечь витязей от мрачных мыслей. Сперва обратилась она к Фарлафу, потом — к Ратмиру, но оба по-прежнему выглядели темнее тучи. Тогда Людмила пожала плечами и стала петь беспечно, а флейта весело ей вторила: