Расскажи мне про Данко - страница 5

— А теперь идите, хорошенько готовьтесь к экзаменам, — отпустил ребят директор.

В классе тишина, какой не бывало еще за все семь лет. Ребята вдруг почувствовали серьезность предстоящего расставания. Не хотелось уходить из-за парты, на которой известны и понятны все до одной царапины.

— Ну, будет вам. Идите, — сказала Надежда Ивановна. — Кому нужна помощь, говорите.

Прошли экзамены.

Еще одно волнующее событие: выпускникам выдавали свидетельства. Володя пожал директору руку и, глядя на лист, исписанный красивым почерком, сказал:

— Спасибо, Василий Алексеевич!

— Тебе, друг мой, спасибо. За много лет я не встречал такого старательного ученика.

В этот вечер не гасли школьные огни. Из окон на улицу вырывались песни. Казалось, отсюда передавалось настроение всему селу. Задовка перекликалась песнями с Александровкой, Шемаровка с Грачевкой.

Володя устал от веселья, хотелось в лес, где пахнет дубом и березой. Он подошел к своему другу Володе Кальянову.

— Пойдем в Среднезаводской лес.

Волька, так звала Кальянова мать, подпрыгнул от радости.

— В лес, айдате в лес! — крикнул он. Загудели половицы, оборвалась песня, смолкла гармонь. Разгоряченные ребята выскочили на улицу.

— В лес, айдате в лес! — Синий вечерний ветер неотступно плелся за школьной ватагой через Кувайку к Чувашской горе. Чтобы пройти в Среднезаводской лес, надо подниматься на эту гору.

Чувашская гора издали кажется крутой на подъеме. На самом деле она пологая, но подъем очень длинный: пока взберешься — устанешь. Земля на Чувашской горе серая, сыпучая. Растет на ней редкая и жесткая трава, наверху мелкая зелень, по ней рыжий мох, изредка голубеют низкорослые васильки, огоньками розовеют полевые гвоздики. Чувашскую гору разрезают узкие и глубокие промоины, на стенах которых зелеными пятнами теснится мать-и-мачеха.

Чувашская гора. Сколько веселых дней пробыто на ней! Зимой толпятся здесь взрослые и дети. Всем находится спуск по отваге. Боишься — выходи до полгоры. Если ты храбрый — выходи на самый верх. Тебя встретят и подбросят на воздух трамплины. Вот они: один, другой, третий — подхватывают, подбрасывают, передают друг другу смельчаков.

Весной заснежены берега Кувайки, еще лежит около зимняя наледь, а на Чувашской горе сухо. Звонко хлопает лапта, лихо носится в воздухе мяч, резко бегают друг за другом мальчишки и девчонки.

На Чувашскую гору пришли встречать рассвет выпускники Кувайской школы, пришли посмотреть на синие дали, в каких скрываются барышские и сурские леса. Здесь особенно ощутимы простор, размах.

Короткие летом ночи. Не успели оглянуться, и уже рассвет. Не сговариваясь, одноклассники потянулись на край горы.

Большое село Большой Кувай, с горы видится как на ладони: прямые широкие улицы тянутся между домами с тесовыми и соломенными крышами.

Село зеленью небогато. Но почти около каждого дома стоят по одному-два высоких дерева. Это ива или тополь, изредка виднеется береза.

Между улицами зеленеют большие квадраты огородов с банями, похожими на крепкие сундуки.

Вовка стоит, заложив за спину руки, всматривается в синюю ленту Кувайки. Волька сорвал кустик чебора, подошел к другу.

— О чем думаешь?

— Ты знаешь, почему наше село называется Куваем? — в свою очередь спрашивает Вовка.

— Наверное, потому, что построили его на Кувайке.

— Нет. Мне Иван Павлович Майоров рассказывал, что это пошло от татаро-монгольского нашествия. Лавы, где я жил раньше, назвали так потому, что там лавами шли на русских монголы. Там было большое сражение.

— А наше село почему так назвали? — спросил Волька.

— Тут поселились два татарина, братья Кувай. Старший — в нашем селе, а младший — в соседнем. Так и пошло: Большой Кувай, Малый Кувай, и речку назвали Кувайкой.

— Это интересно, — Волька внимательно посмотрел на друга. — Только ты врешь. Ты думал о другом.

Вовка покраснел. Он и в самом деле думал о другом.

— Мама не хочет, чтобы я был военным.

— Почему? — удивился Волька.

— Боится, далеко от нее уеду.

— Уговорим.

— Вряд ли. Если бы отец был жив, тогда и разговор был бы другой. Как умер — она стала какая-то… понимаешь, нервы у нее слабые. Чуть что — плачет.