Рассказы из далекого прошлого - страница 19

Свиданіе послѣдняго съ женой произошло въ бесѣдкѣ съ монахомъ и окончилось тамъ трагически въ тотъ самый моментъ, когда мнѣ пришла въ голову сумасшедшая мысль забраться ночью въ Охлопьевскую усадьбу. Несмотря на то, что Михайла не имѣлъ никакихъ юридическихъ правъ на Ираиду, какъ ссыльный, онъ все-таки грозилъ женѣ за ея связь съ бариномъ.

— Смотри, — говорилъ онъ, — проклятыя деньги я отъ тебя беру и ухожу, но со мной уходитъ тайна. Во всякое время она можетъ разбить твое счастье. Михайло исчезъ, точно въ воду канулъ. Но слова его глубоко запали на сердце Ираиды. Что означали эти слова? Несомнѣнно, въ нихъ скрывалось что-то роковое, съ чѣмъ, быть можетъ, связано ея рожденіе. Ни она, ни Антонъ Антоновичъ, ни односельчане не знали, кто ея отецъ.

Всѣмъ было извѣстно, что ея мать, Катя, славилась красотой среди дворовыхъ дѣвушекъ, что за нею ухаживали нѣсколько молодцевъ, что самъ баринъ ее ласкалъ, но чтобы онъ былъ съ нею въ связи, о томъ навѣрняка никто сказать не могъ. Ираидой овладѣвалъ холодный трепетъ при одной мысли, что она дочь старика Охлопьева, и живетъ съ своимъ роднымъ братомъ. Бѣдная жертва невѣдомыхъ обстоятельствъ лишилась сна, вскрикивала по ночамъ и пугала Охлопьева. Любя горячо Ираиду, онъ никакъ не могъ постичь, что съ ней стало со дня свиданія съ Михайлой. Онъ страшно озлобился противъ послѣдняго, кричалъ, что затравитъ его собаками, утопитъ въ пруду, повѣситъ на первомъ деревѣ. Только слезы и ласки Ираиды нѣсколько успокоивали Антона Антоновича. Но время, какъ исцѣлитель всего, шло; о Михайлѣ не было ни слуху, ни духу.

Я пробылъ въ кадетскомъ корпусѣ девять лѣтъ и пріѣхалъ на родину офицеромъ. Въ то лѣто въ Тагашевѣ гостилъ другъ нашей семьи, профессоръ Нордстремъ, даровитый выходецъ изъ Швеціи. Онъ былъ величайшимъ поклонникомъ Шопенгауэра, тогда почти неизвѣстнаго въ русской литературѣ. Услыхавши разсказы о чудачествахъ Охлопьева, Нордстремъ сильно имъ заинтересовался. Мы рѣшили отправиться къ сосѣду, но предварительно послали узнать къ Ираидѣ: въ какомъ положеніи находится Антонъ Антоновичъ? Можетъ ли онъ насъ принять? Отвѣтъ получился благопріятный.

Сколько свѣтлыхъ воспоминаній тѣснилось въ моей головѣ, когда я проѣзжалъ Яблонною Дубровой! Миновала она, мы спустились къ плотинѣ, и передъ моими очами явился тотъ же зеркальный прудъ, съ нависшими надъ нимъ березами, который я такъ любилъ въ своемъ дѣтствѣ. Вотъ и мельница, но уже новая, и не маленькая, какъ была. Мы ѣхали мимо сада и слышали мелодичные переливы колокольчиковъ у монашьей бесѣдки. Давно, давно знакомые мнѣ звуки! Мой шведъ также восхищался окружающею поэтическою мѣстностью. На заднемъ крыльцѣ дома насъ привѣтствовала Ираида; парадный подъѣздъ, какъ оказалось, со времени роспуска большой дворни, былъ наглухо забитъ. Закрытъ былъ и рядъ парадныхъ комнатъ, уже успѣвшихъ покрыться пылью и паутиной. Антонъ Антоновичъ оставилъ себѣ для житья — столовую, кабинетъ, прилегающую къ нему диванную и комнату для Ираиды. Послѣдняя, несмотря на свои сорокъ лѣтъ, сохранила красоту лица. Только нѣсколько пополнѣвшій станъ выдавалъ годы. Крѣпко пожавъ мнѣ руку, Ираида скороговоркой спросила:

— Кто съ вами?

Я отрекомендовалъ Нордстрема. Ираида обратилась къ нему съ словами:

— Ваше посѣщеніе доставитъ большое удовольствіе Антону Антоновичу. Онъ много читаетъ, слѣдитъ за иностранною печатью, и несомнѣнно вы его оживите.

Охлопьева мы нашли въ томъ самомъ кабинетѣ, въ которомъ я провелъ единственную, но памятную ночь. Онъ былъ въ халатѣ и глядѣлъ опустившимся сибаритомъ. Спина его сгорбилась, лицо стало одутловатымъ. Только взоръ изъ-подъ густыхъ бровей свѣтился прежнимъ огонькомъ. Прошло не болѣе пяти минутъ свиданія, какъ хозяинъ дома уже одушевился, кричалъ на моего друга и на меня. Споръ возникъ по поводу того, что я замѣтилъ объ отсутствіи многочисленной челяди въ комнатахъ. Антонъ Антоновичъ возразилъ:

— А у васъ много осталось лакеевъ? Всѣ они, батюшка, разошлись, бросивъ навсегда насиженныя гнѣзда. Рухнуло крѣпостное право, на которомъ мы съ вами сложили свое міровоззрѣніе. Ваша матушка не ожидала освобожденія такъ скоро, а оно совершилось и уноситъ съ собою въ могилу старое поколѣніе и старые порядки жизни. Идеи развиваются въ человѣчествѣ въ независимости отъ отдѣльной личности. Послѣдняя умираетъ, а идея продолжаетъ жить въ потомствѣ. Да мнѣ-то, чортъ возьми, развѣ легко переносить разныя пертурбаціи общественной мысли, а? Я отчего кутить сталъ? Оттого, что я родился отъ крѣпостника, воспитывался крѣпостникомъ, о трудѣ не имѣю никакого понятія. Веселиться, жить хочу, а средствъ не ма! Кто въ этомъ виноватъ? Вотъ вы, человѣкъ ученый, рѣшите задачу.