Рассказы из одного кармана (сборник) - страница 14
Представь себе, Тоник, моим первым побуждением было вернуть Мартичке письмо, предназначенное… этому Артуру. При любых других обстоятельствах я так бы и поступил, но ревность — это гнусная и грязная страсть. Дружище, я прочитал это письмо и покажу тебе его, потому что с тех пор не расстаюсь с ним. Вот слушай:
«Милый Артур!
Не сердитесь, что я вам долго не отвечала, но я все тревожилась о Франци (это я, понимаешь?), потому что от него долго не было писем. Я знаю, что он очень занят, но когда долго не получаешь весточки от мужа, то ходишь словно сама не своя. Вы, Артур, этого не понимаете. В следующем месяце Франци приедет сюда, приехали бы и вы тоже! Он мне писал, что сейчас расследует какое-то очень интересное дело, но не сообщил подробностей. Я думаю, что это преступление Гуго Мюллера. Меня оно очень интересует. Очень жаль, что вы с Франци теперь не встречаетесь, но это только потому, что у него много работы. Будь у вас прежние отношения, вы могли бы иногда вытащить его в компанию или на автомобильную прогулку. Вы всегда были так внимательны к нам, вот и теперь не забываете, хотя, к сожалению, знакомство разладилось. Франци стал какой-то нервный и странный.
Вы даже не написали мне, как поживает ваша девушка. Франци жалуется, что в Праге жарища. Надо бы ему приехать сюда отдохнуть, а он наверняка день и ночь сидит на службе. А когда вы поедете к морю? Надеюсь, ваша девушка поедет с вами? Вы и не представляете себе, как для нас, женщин, трудна разлука с любимым человеком.
Дружески вас приветствую,
Марта Матесова».
Что скажешь, а, Тоник? Конечно, письмо не очень-то умное, просто даже мало интересное и написано безо всякого блеска. Но, друг мой, какой свет оно бросило на Мартичку и ее отношение к этому бедняге Артуру. Я никогда бы не поверил, если бы это говорила она сама. Но в руках у меня было такое непроизвольное, такое бесспорное доказательство. Вот, видишь, подлинная и бесспорная правда открывается только случайно! Мне хотелось плакать от радости… и от стыда за свою глупую ревность!
Что я сделал потом? Связал шпагатом все документы по делу Гуго Мюллера, запер их в письменный стол и через день был во Франтишковых Лазнях. Мартичка, увидев меня, зарделась и смутилась, как девочка; вид у нее был такой, словно она бог весть что натворила. Я — ни гугу.
— Франци, — спросила она немного погодя, — ты получил мое письмо?
— Какое письмо? — удивился я. — Ты мне пишешь чертовски редко.
Мартичка оторопело уставилась на меня и с облегчением вздохнула.
— Наверное, я забыла его послать, — сказала она и, порывшись в сумочке, извлекла слегка помятый листок, начинавшийся словами «Милый Франци!» Я мысленно улыбнулся: видимо, Артур уже вернул ей это письмо.
Больше на эту тему не было сказано ни слова. Я, разумеется, стал рассказывать Мартичке о Гуго Мюллере, который ее так интересовал. Она, наверное, и поныне уверена, что я так и не получил от нее никакого письма.
Вот и все. С тех пор мы живем мирно. Не идиот ли я был, скажи, пожалуйста, что так дико ревновал жену? Теперь я, конечно, стараюсь вознаградить ее. Только после того письма я понял, как она заботится обо мне, бедняжка. Ну, вот, я и рассказал тебе все. Знаешь, собственной глупости человек стыдится даже больше, чем греха.
А весь этот случай — классический пример того, каким бесспорным доказательством является полнейшая и неожиданная случайность.
Приблизительно в это же время молодой человек, именуемый Артуром, сказал Мартичке:
— Ну как, девочка, помогло то письмо?
— Какое, мой дорогой?
— То, что ты послала мужу как бы по рассеянности.
— Помогло, — сказала Марта и задумалась. — Знаешь, мой мальчик, мне даже стыдно, что теперь Франци так беспредельно верит мне. С тех пор он со мной так добр. А то письмо он все еще носит на груди. — Марта вздрогнула. — Вообще говоря… это ужасно, что я его так обманываю, а?
Но Артур был другого мнения. По крайней мере он сказал, что все это вовсе не так ужасно.
Эксперимент профессора Роусса
Среди присутствующих были: министры внутренних дел и юстиции, начальник полиции, несколько депутатов парламента и высших чиновников, видные юристы и ученые и, разумеется, представители печати — без них ведь дело никогда не обойдется.