Рассказы из старой тетрадки - страница 11
— Мистер Труман, простите меня! Я забыл посмотреть срок годности препарата, честное слово! Но позвольте мне исправиться, не пройдёт и десять часов, как вы будете мертвы в самом наилучшем виде!
Я смотрел сверху на его лысину, и мне стало его жалко.
— Встаньте, Харди, я даю вам ещё один шанс. Что же вы предложите теперь?
Харди напустил в ванну горячую воду, проверил пальцем её температуру и с кривой улыбкой повернулся ко мне.
— Неплохая у тебя квартирка, Бен. А теперь раздевайся, лезь в воду и вскрой себе вены. Держи!
Он вручил мне новую упаковку лезвий «Жилетт». Я взялся за верхнюю пуговицу рубашки и спросил:
— Мне что, при тебе разоблачаться?
Харди заморгал, потом вышел и спросил из-за двери:
— Ты уже разделся?
Я снял одежду и аккуратно сложил её на полу. Вода была очень горячей, голова моя закружилась. Взяв в пальцы ставшее скользким лезвие, я проделал эту крайне болезненную и неприятную процедуру. Вода быстро начала краснеть, и я потерял сознание…
Очнулся я оттого, что начал замерзать. Я открыл глаза и мне чуть не стало плохо от отвратительно алого цвета воды. И я был жив.
— Харди, говнюк! — дверь с перевёрнутой табличкой чуть не вылетела с петель от моего пинка ногой.
Его голова при моём появлении задёргалась вверх-вниз.
— Идиот! Кретин! — взвизгнул он. — Ты как вскрывал вены?!
Я немного охладел и показал ему, как.
— Болван! — вопил он. — Надо было резать вдоль, по ходу сосудов! Не поперёк, а вдоль! Вдоль, а не поперёк!
— Извини, Харди, я этого не знал…
Он вскочил.
— Идём, я сам сделаю тебе это.
Я вздрогнул.
— Не надо, Харди. Это всё-таки очень больно. Придумай мне другое «фело-де-се».
Он ненадолго задумался.
— Держи! — в руках у него была обыкновенная верёвка с петлёй.
— Это так же просто, как пукнуть, — Харди кратко пояснил мне основы теории повешивания. Я засунул голову в петлю и замер.
— Мне надо всего лишь спрыгнуть? — спросил я наивно.
— Да. Как дважды два.
Я оттолкнулся от стула и спрыгнул с него… И это тоже было очень больно, а ещё больнее было падать на каменный пол, я здорово ушиб копчик и крестец. Харди округлившимися глазами смотрел на одиноко болтающийся обрывок верёвки.
— Слушай, Бен… Ты случайно не сумасшедший?
Я застонал, захрипел, закашлялся. И я опять был жив. И у меня не было сил бранить этого безмозглого Харди.
Мы стояли на крыше небоскрёба и смотрели вниз, петля всё ещё опоясывала мою шею вторым галстуком. Но мне эта затея уже перестала нравиться.
— Мне надо всего лишь сделать шаг, Харди?
— Да-да, — торопливо забормотал он. — Делай шаг.
Я опять глянул вниз, на людской муравейник. Харди запрыгнул на бортик, окаймляющий крышу, и стал бесстрашно прогуливаться туда-сюда, что-то насвистывая, фальшиво и раздражённо.
— Делай шаг, Бен, делай шаг! — пропел он. Внезапно его нога наступила на кучку свежего голубиного помёта, он взмахнул руками и с тихим вскриком упал вниз. Я наблюдал за каждым мгновением его полёта. Он падал всего лишь несколько секунд, но для него это было целой вечностью. Так, во всяком случае, мне кажется.
Я снял с шеи петлю и выкинул её вслед за Харди. Кое в чём я был ему даже благодарен. Я развернулся и пошёл домой, сегодня был последний день моего отпуска.
6.10.1997
Величие
Верховный Генералиссимус Солнечной системы и её окрестностей Александр фон Блутхарт Великий, уже несколько десятилетий сжимающий в своей железной руке жизни и судьбы двух триллионов живых существ рода Homo Sapiens, аккуратно поставил на поверхность стола опустошённую чашку кофе и наклонился над мерцающим экраном. Тонкие гибкие пальцы привычно легли на клавиатуру. На экране появилось лицо его верного секретаря Блауберга.
— Доброе утро, сэр, — голос секретаря был слегка искажён высокочастотными помехами.
— Данные, — кратко потребовал Блутхарт.
— Есть, сэр! Восстание на Меркурии подавлено, наши потери составили…
— Дальше! — такие мелочи, как людские жизни, Генералиссимуса не интересовали и не должны были интересовать.
— Повстанцы Титана захватили 52 % территории…
Внезапно в разговор вклинился Верховный Медик Земли, его постное лицо, как всегда, было патологически неподвижным.