Рассказы из старой тетрадки - страница 16

Я встал из-за стола, шатаясь от усталости, и пошёл в туалет. В унитазе беспомощно плавал радиоприёмник, это я его покарал за то, что он воздействовал на мой мозг невидимыми излучениями. Я посмотрел в зеркало и увидел, что к моей правой щеке присосался здоровый, с кулак, комар. Он пил мою кровь, разбухая прямо на глазах. Нужно было что-нибудь поскорее делать, и я ударился своим лицом о висевшее над раковиной зеркало. С хрустальным звоном тысячи колокольчиков оно разлетелось на мелкие кусочки. Несколько осколков впилось в моё лицо, это было ужасно больно, но зато я избавился от насекомого-паразита. Нестерпимо острая боль заставляла меня тихо стонать сквозь зубы, также меня на время покинула моя бдительность, благодаря которой я был всё ещё жив.

Я вышел из ванны и, ведя рукой по стене, обклеенной фольгой, добрался до окна и вытер окровавленное лицо шторами. Перед глазами у меня плясали фантастические и сюрреалистические огни. Одна занавеска попыталась любовно обвиться вокруг моей шеи, но я своевременно отскочил от окна. Зрение постепенно восстанавливалось, и первое, что я смог увидеть, были отвратительные золотые часы, те самые, у которых я выломал одну стрелку. К сожалению, мои мучения ещё только начинались. Потревоженные прикосновением тряпки кусочки стекла, вонзившиеся в мои щёки, нос, подбородок и лоб, пришли в медленное движение. Каждый крошечный осколочек, острый как скальпель, начал вращаться вокруг своей оси и продвигаться внутри моей плоти к единому центру — моему мозгу. Я упал на пол, перекатился и, ударившись о стену, завопил от нечеловеческой боли. Никто не был способен терпеть эту боль. Никто, кроме меня. Вытерпеть всё — это мой единственный шанс продолжать жить, продолжать существовать. Быть может, меня ещё найдут люди, настоящие люди, не позволившие своим врагам взять над собой верх. Стало немного легче, я мучительно дышал через нос, стараясь прийти в себя. И тут я услышал тихий, но страшный звук у себя над головой — мерное и зловещее потрескивание. Я посмотрел ввысь и в нескольких миллиметрах от своего лица увидел в стене две чёрные дырочки, между которыми изредка проскакивала искра. Электричество! Один из самых опасных врагов человечества, окутавший своей сетью весь земной шар. Враг, которого глупые людишки величают своим величайшим благодетелем. Враг, убивающий со скоростью света не только презренную плоть, но и бессмертный разум. Как же я мог забыть об этой электрической розетке?! Так или иначе, я просчитался. Я проиграл. Гудение и потрескивание усилилось, маленькой звёздочкой зажглась и умерла ещё одна искра…

Электричество убило мистера Хьюмена.

Как только это произошло, золотые часы на стене торжественно сказали: «Бом-м-м!»

— Наконец-то мы разделались с ним! — довольно прохрипел радиоприёмник из унитаза.

— Бом-м-м! — били часы.

— С этим мы долго возились. Но их уже немного осталось, — радиоприёмник замолчал.

— Бом-м-м! — согласились часы.

Февраль 1998

Ветер завывал, словно голодный волк, а его жгучее прикосновение было похоже на укусы острых зубов. По заваленной снегом долине устало брёл одинокий путник. Его грязно-светлый балахон отнюдь не спасал от холода, но человек упрямо шёл к цели, изредка останавливаясь, чтобы посмотреть на мутный диск луны, имевший нехороший красноватый оттенок. Потом странник продолжал свой путь, всё так же держа перед собой в правой руке какой-то небольшой предмет.

Наконец, он достиг пункта назначения — низкой хижины, из которой доносился рёв чьих-то мощных глоток. Откинув полог, он ввалился внутрь, в тёмное, но тёплое помещение, согретое добрым десятком горячих тел. Пламя очага скупо освещало хижину. Здесь были жестокие и невинные дети северных морей и ветров — викинги, богатые и не очень земледельцы, каждый год с каменным упорством воюющие за скудный урожай и другие не менее почётные люди. Присутствовал тут и местный законоговоритель — Торстейн Лангсагер.

— Клянусь своим мечом, это Йон Смид, пастырь наших душ! — заорал во всю мощь своих огромных лёгких воин по имени Бьёрн, его глаза ещё не утратили осмысленного блеска из-за долгого бражничанья, а в доказательство своих слов он похлопал ладонью по рукоятке висевшего на его ремне меча.