Рассказы о Чапаеве - страница 3
— Баба духом пала. Пошла в Совет, а там кулаки верховодят. Сжалился кто-то над бабой, шепнул: «В Москву поезжай, к Ленину, он поможет, он за правду народную стоит…» Собрала баба денег на дорогу и поехала. В Москве ей дом показали, где Ленин работает. Приходит. Так и так, рассказывает, к самому главному мне, к Ленину. Привели её к Ленину.
Чапаев вытер платком потный лоб.
— Кланяется баба до полу: «К твоей светлости приехала». А Владимир Ильич улыбается, встаёт из-за стола, руку протягивает. «Здравствуйте, говорит, товарищ женщина! Теперь светлостей нет. Рассказывайте ваше дело». Выслушал её внимательно, написал что-то на бумаге и говорит: «Езжайте домой, всё будет сделано». И распорядился, чтобы её на вокзал проводили. Едет баба, и сомнения её берут: как бы не забыл Ленин про её дело… А тем временем, пока она ехала, кулаков из Совета прогнали, настоящую бедняцкую власть установили и бабе лошадь кулацкую припасли — самую что ни есть лучшую. Приезжает она в деревню и глазам не верит. «Когда же, спрашивает, он всё сделать успел?» А ей отвечают: «У Ленина много разных государственных дел — и больших и малых, да он никогда о них не забывает. Потому что о народе всегда думает!»
Василий Иванович встал. Его спросили:
— Товарищ Чапаев, а ты сам Ленина видел? Должно, сурьёзные разговоры разговаривал с ним?
Лицо Чапаева потускнело и как бы осунулось. Вздохнул он:
— Нет, не приходилось… Случая не было.
СОН
Языки пламени взмывали к высокому синему небу, казавшемуся тёмным и мглистым. Падающие искры были похожи на яркие и большие звёзды.
У костра на площади села тесным кольцом стояли люди. В кругу плясали два паренька, подпоясанные кушаками. Земля под их ногами освещалась дрожащим пламенем, и каждый отпечаток подошвы или глубоко вдавленного каблука на ней был хорошо заметен.
К костру подъехал на коне Чапаев в сдвинутой набок папахе. Прищурившись, он внимательно следил за плясунами. По тонким, плотно сжатым губам его нет-нет да пробегала улыбка.
Под дружные хлопки и весёлые возгласы пареньки усердно раскланялись и удалились.
— А ну, братцы-товарищи, дай дорогу! — закричал кто-то.
И все узнали в вышедшем к огню большеусом мужчине с лысиной во всю голову Василенко.
— Смотрю вот на вас, молодых, и самому молодым охота быть, — сказал Василенко. — Нехай, думаю, смеются ребята, а я песню им спою. В другой раз когда, может, и гопака станцую, если разойдусь… Слушать будете?
— Валяй, дедушка!.. Просим! — со всех сторон раздались голоса.
— Я вам спою, что на Украине нашей спивают…
Чапаев закрыл глаза, и песня, плавная, немного грустная, захватила его, дошла до самого сердца.
Василенко, недавно схоронивший зарубленного белоказаками сына и сам вместо него вступивший в отряд Чапаева, стоял у костра с потухшей трубкой в руке и, казалось, изливал в песне перед зачарованными слушателями свою печаль и затаённую грусть.
С непокрытой опущенной головой вышел он из круга. Все ещё были под впечатлением песни, и минуты две на площади царила тишина.
Василий Иванович вдруг спрыгнул с коня и, расталкивая людей, устремился в середину круга, к затухающему костру:
— Камаринскую!
Несколько разудалых гармонистов заиграли камаринскую, кто-то подбросил в костёр дров. Чапаев легко, молодо пошёл по кругу, широко разводя руками, почти не касаясь ногами земли.
…Весёлыми расходились с площади бойцы на ночлег.
— А ты, Василий Иванович, здорово отплясывал, — смеялся ординарец Петька Исаев, когда они с Чапаевым возвращались на квартиру.
— Моложе был — лучше умел… На фронте, бывало, выскочишь на бугор в трёхстах шагах окопы неприятеля — и вприсядку.
Василий Иванович усмехнулся, дотронулся рукой до плеча спутника и продолжал:
— Да-а, Петька… Когда началась война, я совсем тёмным человеком был. А на фронте к чтению пристрастился. Про Суворова читал, про Разина, Пугачёва… Потом объявился у нас в полку большевик. Невысокий такой, коренастый. Руки большие, в застарелых рубцах. Сразу видно — рабочего происхождения. Лицо простое, будто прокопчённое. А глаза ясные такие! От него и узнал всю правду. Сдружился я с ним. И до чего хороший человек был! Вернулся я осенью прошлого года в Николаевск — сразу в большевистскую партию вступил… Жизнь у меня была, скажу тебе… И в подпасках бегал, и «мальчиком» у купца служил. Если всё по порядку начать…