Рассказы о философах - страница 16

— Да, учитель, — кивнул головой Александр. — Я помню. Пути к познанию открыты для каждого человека. Поэтому и раб, бегущий от незнания, может стать философом.

— Я не говорил так, но я мог бы сказать и это. Александр улыбнулся.

— Я верю, — сказал Аристотель, — что эти три года, которые ты посвятил беседам со мной, не пропадут даром. Но при этом помни: если твоему уму откроется новая истина, которая будет противоречить моим наставлениям и засверкает ярче моих слов, не бойся обидеть меня и не гони прочь эту истину. Двадцать лет я был учеником и другом. Платона. Платон умер, и вместе с ним умерли для меня многие его истины, потому что на смену им пришли более живые. Он учил, что душа бессмертна, но бессмертна только часть души — ум. Все остальное подлежит разрушению, как и тело. Не правы были Платон и Сократ, утверждавшие, что душа наша до того, как оказаться в теле, пребывает в высшем мире, где созревает истина. Потом, по их мнению, оказавшись в теле человека, душа слепнет, глохнет, опутывается страстями и, чтобы вспомнить то, что видела там, — Аристотель поднял руку, — душа должна созерцать только саму себя. К одним душам, говорил Платон, примешано божественное злато — и это философы. К другим душам серебро — и это воины. К третьим медь — и это ремесленники. Что к чьей душе примешано, тем тому и быть на земле — либо мудрецом, либо воином, либо ремесленником. Но ты хорошо сказал: даже раб, бегущий от незнания, может стать философом.

Для Платона, моего учителя и друга, мир вещей был всего лишь жалким и бледным отражением мира идей, их слабой копией. И поэтому он считал, что вещи полезны для нас лишь тем, что напоминают нашей душе об идеях, среди которых пребывала душа до вселения в тело. Он удвоил мир, разделив его на мир идей и мир вещей, бесконечно запутав и удалив от нас истину. Я утверждаю, что истина принадлежит самому миру вещей, который открывается нам через наши органы чувств. Действительно, существует два мира: один — вот он, зримый, а другой — в наших мыслях. Но эти мысли лишь отражают действительный мир. И этот мир имеет свое начало, свою первую причину, свою высшую цель — нус. Ты можешь назвать нус также разумом. Мир бессознательно стремится к высшей цели. И только человек идет к ней осознанно — к созерцанию самого себя, собственного разума. Но об этом говорил и Платон, и его учитель Сократ, и еще раньше древние оракулы: «Познай самого себя». И все же я прошу тебя, если тебе откроется новая истина, не отвергай ее. Я же, следуя этому правилу, говорю: хотя Платон мне дорог, однако священный долг велит мне отдать предпочтение истине. Живи, Александр, и познавай — все люди от природы стремятся к знанию. А я вернусь в Стагиру, на родину…

Беседу прервал гонец Филиппа.

— Торговцы привели коня, — сообщил он. — Велено и тебе взглянуть на него.

— Хороший конь? — встрепенулся Александр.

— Никто не может сесть на него. Он всех сбрасывает.

— Всех? — засмеялся Александр. — Это то, что нужно! Учитель, я побегу. Может быть, это как раз и есть тот конь, на котором я смогу догнать мысль? — Глаза его светились нетерпением.

— Беги, — улыбнулся Аристотель. — Может быть…

— Боги! — воскликнул Александр, когда отец сказал, что отказывается от покупки коня из-за того, что никто не может с ним совладать. — Какого коня теряют из-за трусости! Если ты позволишь, — Александр схватил отца за руку, — я с ним справлюсь.

Стоявшие рядом с царем засмеялись. У Александра задрожали губы. Он сильнее стиснул руку отца и побледнел.

— Отец!

— Позволяю, — ответил Филипп, ему тоже не понравился смех.

Александр подошел к коню, схватил за узду.

— Прочь! — крикнул он конюхам. Те отбежали к деревянной ограде загона. Александр повернул коня головой к солнцу, погладил гриву. Присутствующие настороженно затихли. Среди них был и Аристотель. Мельком взглянув на него, Александр увидел его ободряющую улыбку. В следующее мгновение он был в седле. Конь задрожал и рванулся вперед, перемахнул через ограду загона, едва не сбросил седока.

Несколько наездников помчались следом за Александром.

— Коня! — приказал Филипп. — И мне коня! Пока готовили коня для Филиппа, Александр повернул своего обратно. Конь мчался галопом, потом перешел на рысь. И вот Александр сделал круг по загону, натянул поводья, и конь остановился. Александр соскочил с него, похлопал по холке.