Рассказы о Москве и москвичах во все времена - страница 6

Может, после обеда того стал посол вызнавать, откуда все это берется, не из рога же изобилия — само по себе. Да нет, конечно. Громадные обозы с хлебом тянулись в Москву из разных весей, а более всего из Рязани, Коломны. Везли и зерно, и муку. Везли гречиху, пшено, горох, мак, не говоря уже о пшенице и ржи, и конопляное семя, из коего масло жали и с охотою в пищу употребляли. Из Коломны же и овощи всякие шли. С фруктами послабее дело было налажено, но яблоки в своих хозяйствах не переводились, а дыни с арбузами и в самой Москве, в «содилах», парниках то есть, выращивали.

В самом большом почете у москвичей после хлеба была рыба. Щучину в бочках везли из Коломны, ярославцы бойко торговали осетрами, белугой, сигом, севрюгой. Икра черная пудами шла. А из Переяславля-Залесского изумительную селедочку привозили — прямо из Селигера. Скот из подмосковных деревень пригоняли, но и туши везли, особенно по зимней дороге, и туши, уже освежеванные, прямиком на четыре ноги на снег ставили. Короче, нет, пожалуй, ничего, чего бы барон Герберштейн ни приметил и что оставил бы в неясности.

А жизнь московская меж тем нельзя сказать чтобы спокойной была. Грабежи и разбои — дело обычное, хотя правительство с ними круто боролось. А против пьянства — нещадно. Даже особенное постановление приняли: «В царствующем граде Москве и по всем градам… царскою учинити заповедь, чтобы дети боярские и люди боярские и всякие бражники зернью не играли и по корчмам не пили». На ночь главные улицы Москвы заграждались решетками и рогатками из бревен, возле которых от заката до восхода стража расхаживала. По ночам словно бы вымирала Москва: не ограбят, так в сторожку можно попасть, что тоже ничего приятного не сулило.

Удивительно, что все это барон Герберштейн примечал как бы между прочим, не забывая о своих прямых обязанностях. А ведь прежде всего он был дипломат. Во время первого своего посольства в Москву обходительно пытался склонить великого князя Василия III к миру с поляками ради совместной борьбы с турками, но не сумел добиться этого: поляки Смоленск требовали. На что великий князь не счел возможным пойти. И все-таки Герберштейн много сделал для сближения московского двора и германского. Во второй свой приезд в Москву барон Герберштейн пытался способствовать превращению пятилетнего перемирия Москвы с поляками в мир, но это тоже не удалось, хотя и продлили перемирие еще на шесть лет благодаря его стараниями. Короче, память о себе он оставил в Москве хорошую, добрую.

А главное, открыл на обозрение Европе Московское государство. Она аж ручками всплеснула и ахнула, книгу его прочитав. Его «Записки о московитских делах» до конца XVI века выдержали 30 изданий на разных европейских языках и имя автора повсеместно прославили.

В Советской энциклопедии отмечено, будто бы тенденциозно Москву описал. Куда уж там… Как раз беспристрастно и независимо. Что видел — то и писал. Чего не понимал — то и сам признавал.

Короче, спасибо ему, что прорубил окно из Европы в Москву.

P. S. Книгу, ошеломившую Европу в 1549 году, на русском языке первый и последний раз издали в 1908 году.

Иван Грозный хотел извести всех москвичей

Случись внезапный переворот времени и попади ему под всегда горячую руку наши нынешние олигархи, он бы их первым делом извел. Как нещадно изводил князей с их малыми детьми, бояр такоже с их мелким семенем с челядью — потому что делал это ради искоренения измены и заговоров. А попутно и ради усиления и укрупнения государства Московского, приводя земли убиенных под государеву руку.

Но ради чего Иван Васильевич истреблял и всех прочих — бедный люд, даже нищих, за куском хлеба в Москву подавшихся, — это и по здравому размышлению не объяснить.

То, что произошло в первопрестольной 25 июля 1570 года, зрело и готовилось далеко от Москвы.

Повод для небывалой, неслыханной резни в Новгороде, а затем в Москве был. Маленький литовский отряд захватил неприступную и хорошо укрепленную Изборскую крепость — важнейший форпост обороны Московии на северо-западе. Вскоре выяснилось: нашелся подлый изменник, некто Тетерин, который, переодевшись опричником, велел ночью открыть ворота Изборска. За ним литовцы и кинулись. Как Грозный прознал об этом, пришел в ярость и удумал порешить всех отцов Новгорода и Пскова, коим Изборск подчинялся. А заодно — и всех жителей, и вовсе ни в чем не повинных.