Рассказы о Русском музее - страница 12
Искусство способно быть всемогущим волшебником. Ни Хованскую, ни Хрущеву не назовешь красавицами; однако картина-портрет Левицкого стала воплощением юношеской прелести.
На сцене институтского зала была представлена и другая комическая опера — «Служанка-госпожа» Перголезе. Центральную роль служанки Сербины исполнила выпускница Нелидова. Она стала героиней другого портрета Левицкого. Можно предположить, что девушка, так грациозно танцующая, так уверенно играющая свою роль, как показал это художник, обладала незаурядными способностями. Так оно, видимо, и было: современники посвящали Нелидовой восторженные газетные заметки и стихи.
Сценический костюм Нелидовой передан Левицким также с удивительным искусством. Художник владеет богатейшей гаммой зеленого цвета с множеством его оттенков: изумрудного, серо-зеленоватого, зелено-палевого. Портретисту дороги в его картине каждая черточка лица, каждый поворот фигуры, любая мелочь, свет и тени, переливы блестящей ткани, различимые на заднем фоне наивные театральные декорации. Все это слагается на полотне в единую изобразительную оду красоте, юности, свежести, прекрасной человеческой весне.
Глафира Алымова уверенно играет на арфе. Она улыбается. Она, наверное, не думает о том, что улыбка ее перешагнет века и встретится с нашими взглядами. Кажется, будто звучит старинная музыка Рамо, потрескивают свечи в серебряных подсвечниках и дамы в пышных кринолинах вступают в медленное течение танца. Алымова улыбается. И руки ее, едва прикасаясь к струнам, замерли в своем неторопливом взлете.
И только Давыдова и Ржевская — не в театральных, не в концертных, а в простых институтских платьях из грубого камлота. Девушки — тоже на сцене. Но они не разыгрывают пасторали и не поют. Одна из них вышла вперед, и, обращаясь к вам, начинает рассказ…
4 августа 1764 года сто один артиллерийский залп оповестил жителей Петербурга, что в Смольном монастыре открылось учебно-воспитательное заведение для девушек.
Сначала в Смольный институт благородных девиц — так стали называть новое учебное заведение — решили принимать лишь дочерей богатых дворянских фамилий. Но вскоре положение изменилось. Жесткие условия, придуманные Екатериной для воспитания девушек — строгая изоляция, обязательность двенадцатилетней непрерывной разлуки детей с родными, — расхолаживали богатых родителей. Зато неимущих семей, мечтавших отдать девочек в новое училище, оказалось много. Для них благотворительный характер заведения выглядел особенно заманчивым. Вскоре пятьдесят девочек в возрасте от четырех до шести лет были зачислены в Смольный институт. Малыши распрощались с родными: Екатерина готовила себе просвещенных фрейлин, которые, прежде чем научиться чему-нибудь, должны были позабыть все — родителей, отчий дом, прошлую жизнь.
А учиться предстояло многому. Девочки изучали в Смольном «правила воспитания, благонравия, обхождения и чистоты, российский и четыре иностранных языка, рисование, арифметику, танцевание, а также надлежащие особливо женскому полу упражнения и рукоделия». Затем прибавились история, география, физика, архитектура, токарное ремесло и «приучение к домостроительству». Девушки, оканчивавшие курс этих наук и ремесел, становились, несомненно, самыми образованными людьми среди современниц.
В Смольном нередко происходили «собрания» с именитыми гостями, желавшими взглянуть, как воспитываются в России будущие первые дамы страны. Собрания эти устраивались для «большей привычки к честному обхождению, то есть чтобы придать девицам надлежащую и приличную смелость в поведениях». Во время «собраний» давались концерты и спектакли. Они особенно шумели в Петербурге зимой 1772/73 года. Любительские спектакли смолянок привлекали всю столицу.
Среди приглашенных оказался и Левицкий, недавно удостоенный звания академика за портрет Александра Филипповича Кокоринова, видного русского архитектора, одного из первых деятелей петербургской Академии художеств. (Портрет Кокоринова вместе со смолянками находится в зале Русского музея, посвященном творчеству Левицкого.)